Финансовый капитализм обречен. На смену ему придет другая общественная формация, построенная на альянсах, занятых интеллектуальной деятельностью, целью которых будет не прибыль, а создание общественно значимых благ

То, что произошло в Лондоне на апрельской встрече руководителей стран «двадцатки», иначе как историческим событием назвать невозможно. Тот факт, что лидеры двадцати стран, до этого имевшие несовпадающие позиции, в течение одного дня выработали согласованное решение, — уже само по себе явление совершенно неординарное. Но еще более важно то, что на этой встрече проявились признаки зарождения нового глобального общественного устройства, зачатки мирового правительства. Это пока еще слабо структурированный, имеющий неясные контуры глобальный институт. Это не ООН, не Европейская комиссия или НАТО и не «большая восьмерка». Это качественно другой институт. И он на базе договоренности между лидерами отдельных стран принял решения о том, каким принципам в связи с глобальным кризисом должна следовать мировая экономическая система и какие конкретные действия необходимо предпринять, чтобы преодолеть кризис.
В определенном смысле лондонскую встречу лидеров ведущих экономических стран можно рассматривать как аналог ялтинской и тегеранской встреч лидеров антигитлеровской коалиции. Правда, те встречи поделили мир на сферы влияния. А потом начались холодная война и противостояние двух систем. Эта же, наоборот, рассматривала мир как единое целое и вырабатывала решения для всего мира. Достаточно упомянуть решение о выделении средств для борьбы с последствиями кризиса или же список сомнительных офшоров.

Деньги из воздуха
Практически все эксперты признают текущий кризис особенным, уникальным, не имеющим аналогов в прошлом. В основном подчеркивается его глобальный характер. На самом деле уникальность настоящего кризиса состоит не столько в его глобальном размахе, сколько в исторической роли. Поэтому осознавать его сущность необходимо в контексте исторического развития общества.
Изначально нынешний кризис трактовался как финансовый, порожденный финансовыми спекуляциями, а также махинациями американских финансистов. До сих пор многие представители экспертного сообщества и государственных структур полагают, что кризис можно преодолеть, устранив проблем финансового сектора. Возможно, определенный позитивный эффект это действительно будет иметь. Но считать, что корень возникших в мировой экономике проблем лежит в несовершенстве механизмов контроля за деятельностью финансовых институтов либо в ошибках и сбоях в работе финансовых организаций, — значит глубоко заблуждаться.
Наивно думать, что дельцы с Уолл-стрит не знали, что они творят, или просто делали ошибки в расчетах по неграмотности. Ничего подобного. Туда не берут без прекрасного финансового образования. Там все очень способные люди.
Просто они умеют делать большие деньги из ничего, как они сами выражаются, из воздуха и считают это своей миссией. И проблемы у них не со знаниями или квалификацией, а с моралью и деловой этикой. Поэтому при любой системе контроля они найдут возможность надуть пузырь и обогатиться, не предоставив взамен никакой ценности. По поводу дельцов с Уолл-стрит очень жестко, но образно высказался Генри Форд-старший: «Фермер делает хлеб, мы делаем автомобили, но между нами стоит Уолл-стрит, стоят банки, которые хотят иметь долю в нашей работе, сами ничего не делая. Они умеют делать только одно — фокусничать, жонглировать деньгами».
Очевидно, что финансовые институты, такие, например, как банки, биржи, инвестфонды, являются органичной частью рыночной экономики. Нелепо думать, что от них можно избавиться, и тогда уйдут проблемы, порождаемые финансовым сектором. Коммунисты проводили такие эксперименты, и мы знаем, к каким катастрофическим последствиям для экономики это привело. Однако столь же неверно думать, что всегда существовали и будут существовать впредь как абсолютно необходимые составляющие экономической системы те финансовые институты, которые функционируют в экономике в настоящее время, вместе с теми финансовыми инструментами (часто запредельно софистицированными), которые они используют, и процессами, которые они создают в экономике. Ведь зачастую их возникновение не только способствовало решению задач экономической системы, но и порождало труднопреодолимые кризисные явления.
Создавая виртуальные ценности, наращивая фиктивный капитал, финансовые институты не только создают механизм несправедливого перераспределения в свою пользу реально созданной в экономике ценности, но и за счет надувания пузырей подрывают сбалансированность пропорций, порождая экономические кризисы. Поэтому, конечно, в финансовом секторе экономики произойдут серьезные изменения. Справедливости ради необходимо подчеркнуть, что финансовый сектор в текущем кризисе выполнил роль акселератора, — и не более.

Размывание собственности
После того как кризис вышел за пределы финансового сектора, заговорили об экономическом, а далее и о системном кризисе. Конечно, многое в текущем кризисе можно объяснить и с позиции длинных волн Кондратьева, и с позиции стандартных циклов Жюгляра, и с позиции несовершенства механизмов контроля за финансовым сектором.
Однако представляется, что смотреть надо гораздо глубже. Сегодняшний экономический кризис — это проявление глубинных явлений конца той экономической системы, которая лежала в основе капиталистической экономики.
Во-первых, коренным образом изменилось качество производительных сил: в широком масштабе работник вышел из подчинения машине, перестал быть ее придатком, что было характерно для индустриальной экономики. Во-вторых, принципиально изменилась позиция наемного работника по отношению к капиталу. Полностью изменило ситуацию появление так называемых работников знаний (knowledge workers), которые не только участвуют в производстве продукта, но и вносят вклад в капитал компании, который, кстати, уйдя из компании, можно унести с собой. Поскольку доля так называемых неосязаемых активов компании постоянно возрастает и в целом ряде бизнесов становится доминирующей, наемные работники, становясь обладателями части неосязаемых активов, в особенности знаний, де-факто становятся собственниками. А это подрывает саму суть капиталистических производственных отношений и создает основу для новых производственных отношений еще не вполне ясного типа.
Отличительная их особенность в том, что наряду с явной капиталистической собственностью возникает квазисобственность, место и роль которой будут постепенно меняться, а значимость возрастать.
В ХХ веке капитализм очень сильно модифицировался, обретя многие черты социализма. Однако и капитализм, и социализм — это две формы общественного устройства, которые нам известны, хорошо изучены и в которых мы живем. Поэтому широко распространяется мнение, что именно на основе комбинирования этих двух форм и будет происходить дальнейшее развитие общества. В таком рассуждении заложена ограниченность видения будущего, поскольку рассуждающий находится внутри определенной парадигмы. Человечество в своем историческом развитии не остановится ни на фазе капитализма даже с сильным встраиванием в него элементов социализма, ни на фазе чистого социализма. Возникнет новый тип общества, который не будет комбинацией этих двух типов, а обретет свои отличительные черты.
Совершенно очевидно, что новая экономическая система будет рыночной, так как суть экономики как одной из составляющих общества — создание ценностей и обмен ими. Так было с тех пор, как в человеческом сообществе выделилась его экономическая подсистема. Менялись только формы принуждения к созданию ценностей и механизмы обмена. Ясно, что краеугольным камнем экономической системы останется свобода выбора. Но возникнет гораздо более сложная и многогранная система регламентации экономического поведения даже не столько государством, сколько различными общественными институтами.
Очевидно, что отомрут два важных основания адам-смитовской модели экономики: экономический человек, поведение которого определяется рациональным выбором, и невидимая рука рынка, направляющая поведение экономических субъектов и задающая динамику, пропорции и направление развития экономической системы. Кстати, уже сейчас общество потребления и всеобщего благоденствия в значительной мере подорвало основы своего поведения на базе рационального выбора. А глобализация рынков вкупе с множеством региональных и страновых барьеров и многочисленные провалы рынка, вызванные действием монопольных или квазимонопольных субъектов экономики, фактически свели действие невидимой руки рынка на нет.

Эрозия этической базы
Не в меньшей степени, чем кардинальными изменениями в экономическом базисе, кризис экономической системы вызван разрушением традиционных морально-этических основ бизнеса.
У истоков либерального капиталистического рынка стояли купцы и ремесленники, следовавшие принципам доверия, ответственности, уважения к клиенту и партнерам. Во многом высокая этичность их поведения определялась малым размером очень локализованных рынков, а также долгосрочностью деловых и просто личных контактов с клиентами, деловыми партнерами, местным сообществом. Зачастую деловые отношения развивались на протяжении нескольких поколений. Это накладывало огромный отпечаток на самих деловых людей, на их роль и место в окружении, на восприятие и строительство бизнеса.
Макс Вебер подчеркивал исключительную роль протестантской этики в формировании западного капитализма. В России большую роль играли купцы и заводчики-староверы, жестко следовавшие принципам деловой этики: бизнес должен быть доходным, но честным и справедливым, данное клиенту или партнеру слово — закон. Естественно, и тогда встречались примеры неэтичного поведения в бизнесе. Но это было не нормой, а исключением.
Однако бурная урбанизация и стремительная индустриализация, сопровождаемая усилением влияния на экономику спекулятивных финансовых операций, породили ряд сильных отклонений от исходных начал, создали хищнический, эксплуататорский капитализм. Но постепенно, правда, не без тяжелых жертв XIX и XX века, экономика вошла в русло цивилизованного постиндустриального капитализма. Казалось, все внутренние противоречия капиталистической экономической системы обрели механизмы созидательного разрешения. Это и развитая демократия, и профсоюзы, и функционирующие правовые механизмы. Однако основополагающие нормы морали и этики бизнеса в полной мере не вернулись. В частности, такие ключевые, как доверие и ответственность. Кстати, именно отсутствие доверия — один из самых сильных видимых факторов сегодняшнего кризиса.
Чтобы компенсировать утерю ключевых норм деловой этики, были созданы специализированные механизмы: независимый аудит и независимое рейтингование. Но это не устранило проблемы. Яркие примеры — скандал в корпорации Enron и банкротство Lehman Brothers — наглядно подтверждают это.

Черты новой формации
Современный глобальный кризис — предвестник возникновения экономической системы нового типа, а в перспективе и новой общественной формации. Наиболее характерные черты этой системы начинают складываться уже сейчас.
Во-первых, это гораздо более действенное и активное влияние различных общественных и государственных институтов на экономику — и через непосредственное подключение к экономической деятельности, и через различные механизмы регулирования и косвенного воздействия. В частности, в гораздо большей мере, чем ранее, общественные институты и государство будут воздействовать на финансовую сферу экономики, по крайней мере до тех пор, пока она не станет в полной мере выполнять функции, оправдывающие необходимость ее существования.
Возможно возникновение мирового правительства, роль и значимость которого постепенно будет возрастать, а действия — обретать все большую стратегическую ориентацию. При этом будет усиливаться регуляторная функция государств в экономике — как на уровне отдельных стран, так и на глобальном уровне посредством международных экономических институтов, а также выработки и распространения унифицированных норм регулирования локальных и страновых экономик. Не исключено, что будет создана глобальная резервная валюта. Это еще больше усилит значимость наднационального регулирования, а значит, и мирового правительства.
Во-вторых, изменится соотношение силы влияния на бизнес отдельных стейкхолдеров. В чистом капитализме основным, да, пожалуй, и единственным стейкхолдером, определявшим жизнь и деятельность бизнеса, был собственник, хозяин бизнеса. Позже, с расширением рабочего движения, возникновением профсоюзов добавилось еще и влияние наемных сотрудников. Сейчас же все больше возрастает влияние на бизнес и, соответственно, на экономику в целом таких стейкхолдеров, как покупатели и деловые партнеры, а также местное сообщество, общественные организации, разного рода общественные движения и т. п.
Все это меняет природу бизнеса, заставляет его в гораздо большей степени, чем раньше, ориентироваться на общественные нужды. Бизнес все больше выходит за пределы собственно экономической сферы деятельности, а контуры экономической подсистемы общества становятся все более размытыми, переплетаются с другими сферами общества, в особенности с наукой, образованием, экологией. Это делает ориентацию на общественные потребности наряду с заботой о собственных интересах залогом успеха бизнеса. Кризис очень наглядно показал: каким бы сильным и независимым ни был бизнес, непременное условие его выживания — общественное признание.
Важнейшая отличительная особенность возникающего нового типа экономической системы — распространение альянсов.
Альянсы возникают ускоренными темпами как на локальном, так и на транснациональном уровне, и в них включаются субъекты, находящиеся вне экономической сферы общества. Альянсы с поставщиками, покупателями, деловыми партнерами и даже конкурентами возникали всегда. Более того, общество в лице специализированных государственных служб контролировало эти альянсы, чтобы они не подрывали конкуренцию — важнейшее качество капиталистической рыночной экономики. Это было исключительно важно в условиях либеральной капиталистической рыночной экономики.
Однако сейчас из-за огромной диверсификации, постоянного нарождения новых продуктов, глобализации рынков конкуренция обрела совсем другое содержание. Поэтому формирование альянсов не подрывает конкуренции, а способствует ее усилению и ускорению инновационных процессов. Наличие альянсов переводит конкурентную борьбу на периферию рыночного поля, где как раз и возникают новые открытия и создаются новые продукты.
Рост числа диверсифицированных альянсов, которые наряду с экономическими субъектами объединяют и другие сферы (науку, образование, культуру, общественные движения и т. п.), приводит к тесной интеграции бизнеса с этими сферами, что в существенной мере трансформирует его миссию и его место в обществе. Прибыль становится результатом деятельности, а не его целью. Нарождающуюся экономическую систему, по-видимому, можно было бы называть альянсовой экономикой.
По мере взаимопроникновения экономики в другие общественные сферы и возникновения новых интегральных социально диверсифицированных объединений роль экономики как базиса общественного устройства будет ослабевать. Ее заменят образование и научно-техническая составляющая. И основными показателями станут не фондовые индексы и даже не индексы, характеризующие национальный доход, а результаты развития образовательной системы и научно-технического потенциала общества. Поэтому новое общество будет обществом комплексных социально ориентированных объединений, основанных на интеллектуальной деятельности, тесно интегрированной с образовательным процессом. Уже сейчас имеются примеры таких объединений, например Силиконовая долина.