Важнейшей задачей государства является сохранение народа. Нынешняя забота власти о повышении рождаемости, увеличение пособий на ребенка, учреждение «материнского капитала» – шаги, безусловно, полезные, но проблемы сохранения народа не решающие.

Одним из губительных дефектов нашего общественного сознания стала убежденность, будто народ, когда-то возникнув (по воле Бога или под влиянием космических сил, пассионарного толчка и др.), не может пропасть. Считается, что для его исчезновения требуются по меньшей мере подобные по силе проявления божественных или природных воздействий – такого масштаба, что мысли и дела самих людей повлиять на это не могут.

Это представление принципиально ложно. Народ, в отличие от биологических популяций живых существ, возник не в ходе естественной эволюции. Это творение культуры, причем недавнее, требующее для своего существования уже сложной общественной организации. Когда, например, возник русский народ? Совсем недавно – за ХIV-ХVI века. А ведь уже до этого у восточных славян была своя государственность, общая религия и развитая культура. Но чтобы собрать их в народ, требовалось создать еще множество особых связей между людьми – так, чтобы большая общность, расселенная на обширной территории, почувствовала себя огромной семьей. Мы – русские. Но ведь эти связи можно и порвать!

Распад связей

Народ жив, пока все его части – власти, воины, поэты и обыватели – непрерывно трудятся ради его сохранения. Одни охраняют границы «родной земли», другие возделывают землю, не давая ей одичать, третьи не дают разрастись опухоли преступности. Все вместе берегут и ремонтируют центральную мировоззренческую матрицу, хозяйство, тип человеческих отношений.

Эту работу надо вести как непрерывное строительство, как постоянное созидание этнических и национальных связей между людьми. Но созидание и сохранение – задачи все же во многом разные. Здесь таится опасность ошибки. Возникает иллюзия, что каждодневное применение тех самых инструментов, при помощи которых был собран народ, гарантирует и его сохранение. На деле это не так, в чем мы могли не раз убедиться. И окружающий мир, и сам народ непрерывно изменяются. Значит, должны меняться и инструменты, и навыки. Это – процесс творческий и чреватый конфликтами. И попытка его «заморозить» (консерватизм), и попытка его радикально «освободить» («убрать все завалы на его пути», как выражался Горбачев) могут привести к катастрофическому ослаблению или разрыву связей. Народ, как и любая большая система, может или развиваться, или деградировать. Сохраняться в застое он не может.

В этом смысле схожа судьба складывавшейся нации Российской империи и вполне уже сложившегося советского народа. Обе эти общности обладали большой энергией и переживали период быстрого развития. Но социальные и культурные условия стали тормозить это развитие, и начался распад связей, который был использован заинтересованными политическими силами для активного демонтажа народа.

В начале ХХ века кризис был взорван «снизу», и в России оказалось достаточно организованных сил, чтобы произвести пересборку народа и подгонку отвечающих его чаяниям условий. При назревании очередного кризиса в конце ХХ века инициатива была перехвачена альянсом «верхов» (номенклатуры), «низов» (преступного мира) и внешних сил (геополитических противников СССР на Западе). «Рассыпание» народа, ослабление его надличностных памяти, воли и разума как раз и стали главной причиной глубокого затяжного кризиса.

Не «переварили»

Роль консервативного начала в кризисе народа как этнической общности видна меньше, чем роль активных агентов изменений. Но для понимания сути кризиса надо видеть их взаимосвязь. Консерватизм подавляет способность народа приспосабливаться к внешним воздействиям, отвечать на вызовы. Да, в позднее советское время «железный занавес» нас защищал от духовных вызовов, но одновременно наш народный организм утратил сопротивляемость. Чуть этот «занавес» приоткрыли – и нас обобрали, как наивных дикарей. Чаще всего вызовом становится нечто, исходящее от иной этнической общности (племени, народа, нации). Вторжение может происходить в самой разной форме: групп иммигрантов (или колонизаторов), чужих вещей и товаров, идей и художественных стилей.

Антрополог А. Леруа-Гуран представил этот процесс в общем виде, годящемся и для племени, и для нас сегодня, когда мы раскрылись западному влиянию. Для него этнические группы – это «сгустки» культуры, обладающие самобытностью. Концентрация культуры и происходит потому, что народ вынужден сплачиваться под воздействием внешнего воздействия иных. Если равновесие нарушается и народ не может «переварить» посторонние элементы или закрыться от них, он «теряет свою индивидуальность и умирает», то есть утрачивает свою этническую обособленность.

Непосредственная опасность гибели возникает вследствие избыточной подвижности, которая нередко возникает после периода застоя. Чтобы устоять перед натиском, нужны механизмы, которые антропологи называют инерцией и пережитками. Это необходимые средства для сохранения народа. Леруа-Гуран пишет: «Инерция по-настоящему бывает видна лишь тогда, когда [этническая] группа отказывается ассимилировать новую технику, когда среда, даже и способная к ассимиляции, не создает для этого благоприятных ассоциаций. В этом можно было бы видеть самый смысл личности группы: народ является самим собою лишь благодаря своим пережиткам».

Вот поразительный вывод крупного ученого: «Народ является самим собою лишь благодаря своим пережиткам»! Нам бы его услышать во времена Горбачева…

Традиции как фундамент

Более того, история культуры показала, что именно пережитки («традиция») являются и условием подвижности народа. Традиции – это тот фонд, который позволяет следующему поколению народа сэкономить силы и средства для освоения главных новшеств и ответить на вызов. Традиции позволяют передать следующему поколению весь массив техники и знаний, избавляя его от бесполезных опытов. Сыновья могут идти вперед, имея прочный тыл. Вот над чем следовало бы задуматься нашему правительству, которое заговорило об инновационном пути развития для России. Этот путь возможен только с опорой на наши национальные традиции, а не как имитация западных приемов.

Значение традиции как непременного условия сохранения народа доказывали антропологи самых разных школ и направлений. Можно сказать, что они вывели «общий закон» этнологии. Он гласит: «Традиция есть форма коллективной адаптации народа к среде обитания. Уничтожьте традицию, и вы лишите социальный организм его защитного покрова и обречете его на медленный, неизбежный процесс умирания». Отсюда, кстати, выводится общее правило уничтожения народов: хочешь стереть с лица земли народ – найди способ подрыва его традиций.

Имитация и матрица

Перемена устоявшихся порядков – всегда болезненный процесс, но когда господствующие политические силы начинают ломать всю систему жизнеустройства, это создает обстановку «гибели богов» и наносит народу столь тяжелую травму, что его сохранение ставится под вопрос. Кризисы, как и болезни у человека, – неизбежная и необходимая часть жизни народов. Но иногда кризис принимает такую конфигурацию, что обновление механизмов созидания связей подавляется, а их ослабление и разрыв продолжаются. Признаками такого незаметного вначале распада большого народа служит обострение этнического чувства малых общностей – при ослаблении защитной силы большого народа люди мобилизуют этничность близкого окружения.

При этом происходит «разукрупнение» народов, они как бы возвращаются на уровень племенных союзов. Одновременно начинаются интенсивные поиски древних корней, споры о происхождении, попытки возрождения язычества. Элементы национального сознания народа вытесняются сознанием племенным. Народ смотрит в будущее и непрерывно себя строит. Племя как продукт распада народа «смотрит в прошлое». Эти процессы идет сегодня во многих малых народах России.

Жизнеустройство любого народа самобытно, оно опирается на большие системы (институциональные матрицы), которые складываются исторически в зависимости от природной среды, внешних условий, культуры народа и доступности ресурсов. Например, сеть железных дорог складывалась в России совсем иначе, чем в США. В России эта сеть напоминает скелет рыбы, и отдельные «кости» не конкурировали друг с другом, а были включены в единую систему, в управлении которой главную роль играло государство. Совершенно по-иному, чем на Западе, сложилось, уже в Советском Союзе, теплоснабжение городов, так что урбанизация, которая была осуществлена в стране в 60-70-е годы, задала нам еще одну матрицу, к которой люди не просто привыкли, но и не могут от нее «оторваться».

Переплетаясь друг с другом, эти матрицы (хозяйство и школа, здравоохранение и армия, искусство и СМИ) «держат» страну и культуру и более или менее жестко задают то пространство, в котором страна существует и развивается – на них воспроизводится народ.

После 1991 г. в России была провозглашена программа изменения всех институциональных матриц. Реформы в России стали огромной программой имитации Запада. Это – важный симптом упадка национального самосознания. К имитации, которой заменяется собственная традиция и творчество, скатываются культуры, оказавшиеся неспособными ответить на вызов времени. Имитация часто принимает карикатурные формы. Так вожди гавайских племен при контактах с европейцами обзавелись швейными машинками, в которых видели символ могущества – и эти машинки красовались перед входом в их шалаши, приходя в негодность после первого дождя.

Перестроить? Разрушить!

В 90-е годы реформаторы ввели в наших городах английскую должность мэра, французскую должность префекта и немецкую должность статс-секретаря. Время от времени говорят и об имитационном проекте создания в РФ двухпартийной политической системы, как это и принято в «цивилизованных» странах.

Пробегите мысленно все стороны жизнеустройства - везде реформаторы пытались и пытаются переделать те системы, которые сложились в России и СССР, по западным образцам. Сложилась, например, в России своеобразная школа. Она складывалась в длительных поисках и притирке к культурным традициям народа, с внимательным изучением зарубежного опыта. Результаты ее были не просто хорошими, а именно блестящими, что было подтверждено множеством исследователей и Запада, и Востока. Нет, эту школу было решено кардинально изменить, перестроив по специфическому шаблону западной школы.

Сложился в России, примерно за 300 лет, своеобразный тип армии, отличный от западных армий с их традицией наемничества (само слово «солдат» происходит от латинского soldado, что значит «нанятый за определенную плату»). Никаких военных преимуществ контрактная армия не имеет, отечественные войны всегда выигрывает армия по призыву, которая выполняет свой священный долг. Такая армия стране и народу нужна и сейчас, но ее сразу стали ломать и перестраивать по типу западной наемной армии.

Сложилась в России, с середины ХIХ века, государственная пенсионная система, отличная и от немецкой, и от французской. Потом, в СССР, она была распространена на всех граждан, включая колхозников. Система эта устоялась, была всем понятной и нормально выполняла свои явные и скрытые функции – нет, ее сразу стали переделывать по англосаксонской схеме, чтобы каждый сам себе, индивидуально, копил на старость, поручая частным фирмам «растить» его накопления.

Наша система высшего образования складывалась почти 300 лет. Это один из самых сложных и дорогих продуктов русской культуры, это и матрица, на которой наша культура воспроизводится. Уклад нашей высшей школы, организация учебного процесса и учебные программы – это инструменты создания особого типа специалистов с высшим образованием, интеллигенции. Заменить все эти выработанные отечественной культурой инструменты на те, что предусмотрены Болонской конвенцией, – значит исковеркать механизм воспроизводства культуры России.

Будущее под угрозой

В конце ХХ века в России возникли условия, в которых сохранение народа не обеспечивается. Опасность исчезнуть с лица земли уже не является алармистской метафорой. Однако изучение всех тех ударов, которые наносились по всей системе связей народа, показывает, что в перестройке и реформе сознательно велся демонтаж нашего народа как хозяина великого богатства. В ходе ее выполнения эта задача неизбежно переросла в программу уничтожения всех вообще этнических и межэтнических связей народов СССР и главного скрепляющего их ядра – русского народа. Обойтись без этого реформаторам было невозможно.

Из этого и надо исходить, вырабатывая программу сохранения народа. Словами и деньгами тут не обойдешься, нужна большая система конкретных действий.