Торжества по случаю шестидесятилетия окончания второй мировой войны станут чрезвычайно пышными, тем более, что столь широко эта дата, скорее всего, отмечается в последний раз. Будет произнесено немало торжественных речей, но вряд ли в них найдется место глубоким размышлениям о характере этого конфликта. В Москве, где состоятся главные торжества, политики выстроятся в очередь, чтобы урвать свою долю славы от победы над нацизмом.

Президент Путин, выступающий в роли хозяина, несомненно, будет подчеркивать, что СССР внес основной вклад в победу над нацистской Германией, и это будет одно из немногих заявлений, выдерживающих проверку фактами. Британцы и американцы, как обычно, будут говорить об 'общей борьбе со злом', 'торжестве демократии, свободы и справедливости'. Но вряд ли кто-нибудь даст хотя бы относительно точную характеристику событиям шестидесятилетней давности.

Во-первых, когда в Британии говорят о том, как 'мы выиграли войну', как правило забывают, что 'мы' тогдашние - это не 'мы' нынешние. В 1939-45 гг. Британия еще была ядром мировой империи: за нее сражались и погибали не только англичане, но и канадцы, австралийцы, новозеландцы, южноафриканцы, индийцы. Кроме того, мы были не одиноки: в 1939-40 гг. нашей союзницей была Франция, в течение всей войны - Польша, а с 1941 г. - СССР и США. Так что вторая мировая война отнюдь не была эквивалентом финального матча между Англией и ФРГ на чемпионате мира по футболу 1966 г.

Уточнения требует и вопрос о том, кто был нашим противником. Для британцев в 1939-45 гг. врагом были 'немцы'. Однако к 1939 г. Третий Рейх уже присоединил Австрию и Богемию, и треть танков, участвовавших в блицкриге против Франции, была построена на чешских заводах 'Шкода'. Кроме того, в состав 'оси' входили фашистская Италия и Японская империя, а в самый опасный для Британии период войны их к тому же поддерживал Советский Союз. В 1942-43 гг., когда Третий Рейх находился в зените могущества, в его распоряжении были материальные и людские ресурсы большинства стран Европы: на германских фермах и заводах трудились 2 миллиона французских военнопленных и 10 миллионов жителей Восточной Европы, угнанных на принудительные работы. В состав войск СС входили десятки добровольческих дивизий, сформированных чуть ли не во всех оккупированных странах - даже небольшой 'Легион Святого Георгия', состоявший из британских военнопленных.

Однако самым крупным из государств, участвовавших в войне, был Советский Союз. Тогда его чаще всего называли 'Россией', но Россия в тот период представляла собой лишь одну из 15 союзных республик, а ее жители составляли около 55% от общей численности населения СССР. И правил этим государством тиран, вступивший в войну против Рейха лишь после того, как сам подвергся нападению со стороны Гитлера.

Таким образом, необходимо иметь хотя бы самое элементарное представление об административно-территориальном делении СССР. В сентябре 1939 г., когда Гитлер и Сталин совместными усилиями уничтожили Польшу, Советский Союз аннексировал восточные области страны, которые получили новые названия - Западная Украина и Западная Белоруссия [так в тексте. Судя по всему, автор имеет в виду, что они были включены в состав соответствующих союзных республик - прим. перев.].

Все их жители - поляки, евреи, белорусы и украинцы - в принудительном порядке получили советское гражданство; на их долю приходится немалая часть потерь, понесенных страной в годы войны. В июне 1941 г., когда началась операция 'Барбаросса', вермахт вторгся не на территорию собственно России, а в оккупированные Советским Союзом районы Польши. Немецкие армии захватили прибалтийские государства, Белоруссию и Украину, но в самой России им удалось занять лишь западные окраины. Они дошли до Москвы, Ленинграда и Сталинграда, но ни одного крупного российского города немцам взять так и не удалось. В результате самые большие жертвы среди гражданского населения приходятся на долю западных областей страны, не входивших в состав России.

Сегодня эти территории не входят в состав государства, возглавляемого президентом Путиным, но на Западе на такие 'нюансы' внимания, как правило, не обращают. Ведь западные концепции, связанные с историей второй мировой войны, сформировались в первые годы после ее окончания, и с тех пор не претерпели изменений. Они предопределялись трудами западных комментаторов и мемуаристов, например Уинстона Черчилля, где основной упор делался на ход боевых действий на Западе. Политическую основу этих концепций составили популярные в обществе антифашистские идеи, а нравственные аргументы базировались на разоблачениях в ходе Нюрнбергского процесса: о сопровождавших его недочетах говорилось редко.

В результате ужасающие реалии войны в Восточной Европе долгие годы были известны лишь частично. Лишь в 1956 г., после хрущевского доклада о 'культе личности' на 20 съезде КПСС, мир впервые услышал из официальных советских источников о 'нарушениях', допущенных Сталиным. Еще позже, уже в 1960х гг. Солженицын раскрыл подлинный характер ГУЛАГа, философ Ханна Арендт (Hanna Arendt) инициировала дискуссию о природе тоталитаризма, а Роберт Конквест (Robert Conquest) опубликовал свои новаторские труды о сталинских репрессиях - 'Большой террор' ('The Great Terror') и 'Убийцы народов' ('The Nation Killers').

Только после крушения коммунистического строя в 1990х гг. президент Горбачев признал вину СССР за расстрел польских военнопленных в Катыни [так в тексте. На самом деле Горбачев заявил о том, что катынский расстрел был делом рук НКВД, еще в 1990 г. - прим. перев.] и 'этнические чистки' на Волыни и в Галиции [так в тексте. Обычно в научной и публицистической литературе этим понятием обозначается истребление польского населения формированиями украинских националистов, и украинского населения - отрядами Армии Крайовой - прим. перев.]. Опубликованные за последние 10 лет великолепные работы Энтони Бивора (Anthony Beevor) о битвах за Сталинград и Берлин, где приводились факты крайней жестокости советского командования по отношению к собственным солдатам или массового изнасилования немок, стали для читателей настоящим откровением.

Произошло следующее: в течение 40-50 лет после окончания войны западная общественность лишь постепенно, по частям, получала информацию о том, что происходило во время войны в Восточной Европе, и эта информация была недостаточно полной, чтобы привести к радикальному пересмотру общих концептуальных постулатов. О злодеяниях Сталина мы узнали уже после его смерти, и к тому же в обстановке Холодной войны, когда мы уже не рассматривали СССР в качестве партнера по общей борьбе. Тем не менее, западная общественность в целом оказалась чересчур привязана эмоционально к уже сформировавшемуся 'сценарию', и не пожелала пересматривать сложившиеся представления о характере второй мировой войны. Западные демократии никогда не противостояли СССР в прямом военном столкновении, и в сознании большинства врагом и 'воплощением зла' по-прежнему являлся Гитлер, а не Сталин.

Это явление можно проследить и на примере отношения к Холокосту: в течение первых двух послевоенных десятилетий вопрос об истреблении евреев нацистами почти не обсуждался, но с 1960х гг. он прочно занял место в общественном сознании на Западе: это связано с тем, что он отлично вписывается в традиционную схему. Холокост совершенно справедливо расценивается как один из символов бесчеловечности, но в то же время соответствует и нашей концепции о наличии единственного врага, воплощавшего абсолютное зло. В некоторых странах отрицание самого факта Холокоста квалифицируется как уголовное преступление - что же касается отрицания злодеяний в ГУЛАГе, то ни о чем подобном даже и речи нет. Британский закон о военных преступлениях касается исключительно преступлений, совершенных 'немцами или на территориях, оккупированных немцами'. Совсем недавно Европейский парламент ответил отказом на просьбу почтить минутой молчания память 22000 союзных офицеров, расстрелянных НКВД (советской тайной полицией) [судя по всему, речь идет о польских офицерах - прим. перев.].

Все историки сходятся во мнении, что победа над Третьим Рейхом была достигнута за счет эффективного сотрудничества между Востоком и Западом. Однако никто из ученых не проявляет особого энтузиазма в отношении определения конкретного вклада каждого из участников, или хотя бы некоторого уточнения общего тезиса о том, что 'советская армия нанесла германским войскам больше потерь, чем армии западных союзников вместе взятые'. От германских источников в данном случае больше пользы. Они однозначно указывают, что 75-80% потерь Германии приходятся на Восточный фронт.

Это означает, что остальные страны Антигитлеровской коалиции нанесли противнику не более 20-25% потерь в живой силе. Из этого количества 15% могут записать на свой счет американцы, а еще 10% - британцы. Сторонники идеи о решающем вкладе Запада в победу говорят о гигантских объемах материально-технической помощи Советскому Союзу, о том, что союзные бомбардировки Германии и действия англо-американских военных флотов оказали большую поддержку Красной Армии, и о том, что нельзя упускать из виду другие аспекты ведения войны - от промышленного производства до разведки. Тем не менее, факт остается фактом: главный способ ведения войны - это непосредственно боевые действия. И на поле боя Красная Армия намного превзошла вооруженные силы союзников. Достаточно привести такой пример: только в ходе одной операции по разгрому группы армий 'Центр' в Белоруссии в 1944 г., войска маршала Рокоссовского уничтожили столько же дивизий вермахта, сколько входило во всю немецкую группировку на Западном фронте. Фактически единственной операцией западных союзников, заслуживающей включения в список 10 крупнейших сражений второй мировой войны, можно считать высадку союзников в Нормандии.

Поэтому неудивительно, что потери среди военных и гражданского населения в Восточной Европе достигали столь же титанических масштабов. Но в этой связи следует избегать явно неточной фразы о '20 миллионах русских, погибших в войне'. Во-первых, общепринятая цифра безвозвратных потерь составляет не 20, а 27 миллионов, а во-вторых, она относится не только к русским, но и ко всем советским гражданам, и к тому же включает миллионы людей, уничтоженных сталинским режимом в годы войны и уже после ее завершения. Но даже с учетом этого, количество жертв, понесенных Советским Союзом, просто ошеломляет. Одна Красная Армия потеряла до 13 миллионов солдат, и тем не менее сумела одолеть врага.

Что же касается мирного населения, то достаточно взглянуть на карту территорий, оккупированных немцами, чтобы понять, откуда взялись остальные 14 миллионов погибших. Около 2 миллионов составили жертвы среди евреев - в СССР они квалифицировались как отдельная национальность - не успевшие бежать на восток в ходе немецкого наступления в 1941 г. Белоруссия (нынешняя Беларусь) потеряла 25% населения; чуть меньше - Польша и прибалтийские государства. Что касается Украины, то она, наряду с Россией, по всей видимости, потеряла больше всего людей в количественном отношении - возможно, более 8 миллионов: одно лишь количество жертв блокады российского города Ленинграда (ныне Санкт-Петербурга) в 1941-44 г. составило почти миллион человек.

Все эти цифры носят приблизительный характер, поскольку советские власти так и не опубликовали сколько-нибудь авторитетных сведений о потерях по конкретным регионам. Да у них и не было надежных статистических данных. Катастрофические события 1930х - 1940х гг. были столь масштабны, что вести точный учет просто не было возможности, и все имеющиеся подсчеты являются результатом логических выводов, сравнительного анализа и научно обоснованных допущений, сделанных задним числом, спустя многие годы.

Так, на Украине, по данным послевоенной переписи, образовалась настоящая демографическая 'черная дыра', однако о причинах ее возникновения статистика ничего сказать не может. Она не делает различий между нерожденными детьми миллионов жертв довоенной коллективизации и голода, миллионами погибших солдат, миллионами гражданских, уничтоженных Гитлером или Сталиным, и миллионами депортированных в другие регионы СССР или угнанных в Германию, часть из которых погибла, а часть осталась в живых. Историки с уверенностью говорят о соотношении потерь по категориям, но точные цифры погибших назвать не в состоянии.

Что касается идеологического аспекта, то на Западе вторую мировую войну традиционно рассматривают как конфликт двух противоположностей, борьбу между добром и злом. Столь же упрощенного подхода придерживался и СССР. Именно в Советском Союзе родилась концепция об антифашистской идеологии - она получила распространение и на Западе, подпитывая иллюзию о том, что все противники фашизма были привержены одним и тем же ценностям. На деле же советский коммунизм был не менее враждебен западной демократии, чем фашизм. В результате, несмотря на всю риторику, Антигитлеровская коалиция 1941-45 гг. была лишь недолговечным 'браком по расчету'. Поэтому нет ничего удивительного в том, что сразу после ликвидации фашистской угрозы западный мир тут же перешел к Холодной войне.

Однако действия сталинского режима полностью подрывают нравственный фундамент, на котором основываются наши представления о целях союзников. Как можно утверждать, что Антигитлеровская коалиция представляла собой исключительно 'силы добра', если в крупнейшей из ее стран-участниц систематически совершались массовые убийства? До 1941 г. о сталинских концлагерях, репрессиях, показательных процессах и государственном терроре было известно достаточно, так что оправдывать действия западных лидеров незнанием невозможно. Тем не менее, Запад отчаянно нуждался в советской военной помощи, и на время отложил в сторону все свои подозрения. Более того, на свет появилась красивая сказочка о добром 'дядюшке Джо' и созданной им 'альтернативной форме демократии'.

В годы войны в Лондоне и Вашингтоне оказались тысячи людей, не понаслышке знавших о сталинских лагерях и убийствах. Но им эффективно затыкали рот с помощью военной цензуры, а порой и воинской дисциплины. Офицерам, которых заставали за обсуждением услышанных ими рассказов о сталинских преступлениях, грозили трибуналом. Даже Черчилль, всегда крайне отрицательно относившийся к большевикам, и признававший, что заключил 'союз с дьяволом', не смог устоять перед обаянием сталинского успеха.

Когда победа, наконец пришла, ее политическая и нравственная цена мало кого интересовала. На Нюрнбергском процессе были определены три категории преступлений: преступления против мира (т.е. агрессивные войны), военные преступления, и преступления против человечности. По любым меркам сталинский режим подпадал под все три категории. За преступления против мира СССР был исключен из Лиги Наций [в декабре 1939 г., после начала войны против Финляндии - прим. перев.]. Сражаясь против вермахта, советские войска совершали бесчисленные зверства. А проводимая советским государством политика массовых убийств, депортаций, репрессий и этнических чисток представляла собой явное преступление против человечности. Однако в условиях победной эйфории советские власти могли не опасаться не только официальных обвинений, но даже публичных упреков. Когда немецкие адвокаты в Нюрнберге пытались подавать в этой связи протесты, председатель трибунала сэр Джефри Лоуренс (Sir Jeoffrey Lawrence) просто обрывал их. 'Мы здесь для того, чтобы судить главных военных преступников, - напоминал он собравшимся, - а не державы, предъявившие им обвинения'.

Однако тезис об 'освобождении' всей Европы был ложным. Когда союзные войска входили в Рим, Париж или Брюссель, это можно было назвать подлинным освобождением; и уж тем более это справедливо в отношении уцелевших узников, которых солдаты Антигитлеровской коалиции спасли в Бельзене, Бухенвальде и Освенциме. Однако странам Восточной Европы советские войска несли не только освобождение от нацистского ига, но и новую тиранию.

Бухенвальд недолго простоял пустым: на место освобожденных узников вскоре пришли другие. В январе 1945 г., в те самые дни, когда советские войска освобождали Освенцим, в другие лагеря, например Майданек, уже сгоняли бойцов Сопротивления (наших союзников), которых НКВД считал врагами. Герои войны, заброшенные на европейский континент британским Управлением специальных операций, оказывались в советских застенках.

Демократов арестовывали, расстреливали, отдавали под суд. Множество невинных людей, в том числе все советские военнопленные, пережившие нацистские лагеря, так называемые 'репатрианты', переданные советским властям западными странами, и большинство людей, угнанных на принудительный труд в Германию, были либо расстреляны, либо отправлены в ГУЛАГ. В странах Восточной Европы силой насаждались марионеточные диктатуры.

Так что перед историками стоит непростая задача. Они должны найти способ объективного освещения второй мировой войны - этого сложного явления, в ходе которого объединенные силы западной демократии и сталинской тирании восторжествовали над странами 'оси'. Они должны отдать должное решающему вкладу СССР в разгром Германии на поле боя; признается же, что Соединенные Штаты вынесли основную тяжесть войны с Японией.

В то же время они должны четко сказать: триумф Сталина не имел ничего общего с торжеством свободы и справедливости, и, по западным меркам, общий итог войны лишь отчасти можно назвать удовлетворительным. Сделать это будет очень трудно; пока справиться с такой задачей не удавалось никому.

("The Times", Великобритания)