Давно замечено, что психика человека, изучающего иностранные языки, меняется. Можно ли сказать в таком случае, что язык, на котором говорит человек, влияет на его мысли? И если да, то нельзя ли придумать такой язык, который повлиял бы на мысли человека в “правильную” сторону — например, упростил бы обучение сложным наукам или обуздал агрессию? Многие задумывались над этими вопросами, и часто казалось, что ничтожный промежуток времени отделяет нас от Золотого века, когда не будет национальностей и рас и все мы заговорим на одном языке...

Слово за номером один

Мысль о том, что мир можно изменить с помощью языка, не нова; еще в 1629 году философ Рене Декарт писал о том, что представляется желательным создать простой язык без исключений, азы которого можно было бы постичь после шести часов работы. В 1936 году была обнаружена рукопись Исаака Ньютона “О всеобщем языке”, в которой тот разрабатывал язык с невообразимо тонкой и сложной грамматикой. Подсчитано, что с того времени до начала XX века было предложено около 70 проектов языка, как недалеких, так и достаточно интересных. В 1661 году некто доктор Бехер предложил (возможно, в шутку) просто перенумеровать слова в словарях и общаться с помощью цифр. Уже семь лет спустя английский епископ Уилкинс создал язык на основе “словаря идей” и нескольких родов; к примеру, стихия — de, первый род — b, “огонь” — deb, “пламя” — deba.

Чрезвычайно популярен был в свое время “универсальный музыкальный язык сольресоль”, созданный французом Жаном-Франсуа Сюдром. Слова в нем образовывались из названий семи нот: “доредо” — “время”, “дореми” — “день”. Перестановка слогов давала противоположное значение: “домисоль” — “Бог”, “сольмидо” — “дьявол”. На этом языке можно писать буквами, нотами и цветами радуги, петь и играть на музыкальных инструментах.

В 1852 году Бахмайер опубликовал свой проект цифрового языка: в нем было 9 общих и 6 особых знаков, а множественное число выражалось черточкой над цифрой. По-своему интересен был язык серба Петца, объединившего цифровой и буквенный способ изложения (“3243+10” в этом языке значило “покупатель”). Одним из первых более-менее распространенных искусственных языков был воляпюк (“речь мира”, от слов “vol” — “мир” и “pьk” — “речь”, “язык”), придуманный немецким католическим священником Иоганном Шлейером после снизошедшего на него откровения. Этот язык, впрочем, был чрезвычайно сложным: только вариантов глагольных окончаний было, по подсчетам одного воляпюкиста, несколько сотен тысяч — то есть гораздо больше, чем последователей Шлейера. Всего в воляпюке было 1400 корней и 300 грамматических аффиксов.

Эсперанто — панацея или новояз?

Эсперанто был придуман варшавским окулистом Лазарем Марковичем Заменгофом (официальным его именем было “Людовик” — законы царской России предписывали евреям брать христианские имена). Заменгоф родился в 1859 году в польском городе Белостоке, население которого состояло из русских, поляков, евреев и литовцев; межэтнические конфликты, свидетелем которых Лазарь был с детства, очень рано навели его на мысль о том, что, если бы имелся общий для всех язык, розни на Земле было бы меньше. Уже в 1887 году Заменгоф выпустил свой первый учебник эсперанто.

Есть сведения, что Джордж Оруэлл придумал новояз, официальный идеологический язык “ангсоца” из романа “1984”, именно по впечатлениям от детища Заменгофа. У Оруэлла были причины не любить эсперанто: говорят, что в Париже он жил у кузины, которая общалась со своим другом только на непонятном автору “1984” языке. Оруэллу вполне могло казаться, что именно эсперанто выложен путь к тоталитаризму (хотя Гитлер и запретил использовать его где бы то ни было под страхом наказания).

Пережил эсперанто и движение реформистов: в 1900 году в Париже появилась “Делегация для принятия вспомогательного международного языка”, и к 1907 году был разработан “улучшенный” эсперанто — язык “идо” (“потомок”). За реформы выступала группа французских эсперантистов во главе с математиком Луи Кутура. Конгресс 1907 года был ознаменован интригами и скандалами: Заменгоф не был даже приглашен представлять эсперантистское движение, он отказался от огромной взятки в 200 тысяч франков, за которую должен был согласиться с реформаторами. Движение идистов было мощным, но довольно быстро (после смерти Кутура в автокатастрофе в 1914 году) сошло на нет. Эсперанто же популярен в мире до сих пор.

Лаглан, квэниа, клингон...

Блеск и нищета искусственных языков как никогда проявились в прошлом веке. Явно мало шансов имела опубликованная Линцбахом в 1916 году в Петрограде работа, в которой предлагалось заменить грамматику правилами математики (вот перевод фразы “Сернистый ангидрид и вода дают серную кислоту”: “kotototo papato papakoto tototo” или “kotooo paato paakotoooo”...) Не сложилась судьба у многих других проектов — Occidential (автор — эстонец Эдгар фон Валь), Novial, Interlingua. Интересна, но все еще неопределенна судьба проекта “лаглан”, иначе — “ложбан”; этот язык сложен настолько, что его создатель считал достижением даже 15-минутный разговор на нем. В Интернете можно обнаружить сотни языков (т.н. conlangs), созданных часто просто для развлечения.

Новым поветрием являются языки, придуманные писателями для своих фантастических миров. Дж.Р.Р.Толкин, профессиональный филолог, сконструировал для Средиземья сразу несколько языков со своими алфавитами, словарями и правилами грамматики, в их числе — два языка эльфов, квэниа и синдарин, язык гномов, “темное наречие” орков. Вплоть до настоящего времени отдельные почитатели Толкина не оставляют намерения преобразования локальной реальности в толкиновскую, и квэниа, синдарин и вестрон являются естественными кандидатами на роль языка этого виртуального мира. Еще один язык подобного рода — клингон. Им пользуется одна из инопланетных рас телесериала “Звездный путь”. Для создания клингона компании “Парамаунт” понадобились услуги профессионального лингвиста Марка Окранда. Существует Институт изучения клингона, виртуальный словарь его постоянно пополняется новыми словами, в Австралии перевели на клингон по крайней мере две пьесы Шекспира, а один из поклонников сериала даже растит своего ребенка двуязычным — тот будет говорить на клингоне и английском.

Все же первым среди искусственных языков остается эсперанто, но и его влияние на человечество ничтожно. Значит, можно говорить о провале великого эксперимента? Или?..

Тибетский вариант

Между тем задолго до Заменгофа был создан язык, решивший в определенное время и в определенном месте задачи эсперанто; и его создатели действительно сумели немного изменить мир.

В VIII-IX веках в Тибете благодаря усилиям индийских миссионеров начал укореняться буддизм. Тибетский язык, будучи не столь развитым, как санскрит или пали, не мог предложить подходящего уровня переложения буддийских текстов. Можно было бы оставить священные тексты непереведенными, но в таком случае масса людей была бы отрезана от буддизма, и миссионерство оказалось бы бессмысленным. Тибетские переводчики (их называли “лотцава”) поступили иначе. Для перевода какого-нибудь слова с санскрита они делили его на составные части, переводили каждую из них по отдельности на тибетский и затем складывали слово вместе. Получавшийся перевод был, с одной стороны, тибетским, с другой же, он хорошо выражал смысл переводимого слова и исключительно точно передавал смысл оригинала. Кажется, единственный раз в истории один язык был таким образом “нанизан” на структуры другого. Масштабы работы лотцава были огромны: за двести лет они перевели большое количество книг и трактатов. Из двух языков лотцава создали один новый; что более важно, этот язык изначально “обладал” внутренним мировоззрением. Удивительно то, что произошедшая трансформация тибетского не была отторгнута, подобно чужеродному органу, более того, язык тибетского буддизма, в отличие от средневековой латыни, стал реальным средством общения.

Буддисты очень давно задумались о том, как преодолеть преграды языка. Искусственные языки не могут служить панацеей от наших бед хотя бы потому, что успех общения зависит не столько от формы беседы, сколько от понимания этой формы собеседниками. Механизмы же понимания имеют своим основанием не интеллект, а нечто другое, то, что можно обозначить словами “сердце” или “душа”. В соответствии с одной из школ буддизма, дзен-буддизмом, использовать для передачи учения слова бессмысленно. По легенде, начало традиции дзен положил сам Будда. Одну из своих проповедей он начал не словами, как обычно, а иначе: Будда поднял вверх принесенный ему одним из последователей цветок. Слушатели пришли в замешательство, и только один из них понял, что хотел выразить этим жестом их учитель, и в ответ улыбнулся. Так самое главное было передано без слов; и это на самом деле просто — как чистая бумага там, где кончается эта статья.