Материал опубликован с сокращениями в газете "Каспий" 6.07.05 г.

Нынешним летом, как раз в эти дни, исполняется круглая, 20-я годовщина одного теракта, который очень многие и терактом то не считают. А зря. Потому что он таковым как раз и является. И если исходить, неважно, из положений ли международного права, простой человеческой логики, или чувства элементарной справедливости, то тогда в перечне стран, чьи действия специфического характера когда либо попадали под категорию «государственный терроризм», вместе с Ираном, Ираком, Суданом, Ливией, Сирией, Кубой, Северной Кореей, должна находиться и … Франция. Впрочем, судите сами.

ПРЕЛЮДИЯ

В начале 1985 г. французская разведывательная служба DGSE (Главное управление внешней безопасности) по нескольким информационным каналам вскрыла план международной экологической организации «Гринпис» осуществить масштабную акцию протеста против ядерных испытаний, проводимых Францией в военных целях на тихоокеанском атолле Муруроа. Смысл акции заключался в сосредоточении флотилии плавсредств непосредственно в районе полигона, которое, по замыслу организаторов, должно было сорвать проведение испытаний. После дополнительного отслеживания и анализа ситуации руководством Службы было принято решение осуществить упреждающую операцию против флагманского судна «Гринписа» Rainbow Warrior (Воин Радуги), с целью пресечь развертывание всей флотилии в районе Муруроа. Предварительная информация агентурной разведки подтверждала, что RW в начале июня прибудет в один из портов Новой Зеландии, откуда затем проследует в направлении полигона.

23 апреля 1985 г. в новозеландский портовый город Окленд прилетела 33-летняя француженка с документами на имя Фредерик Бонлье. На самом деле ее звали Кристин Южетт Кабон, и была она лейтенантом французской армии, откомандированным в распоряжение DGSE. Внедрившись в местную ячейку «Гринписа», она собрала и передала в Центр полную информацию о планах запланированной акции протеста у Муруроа и точных сроках прибытия RW. Кроме того, ею была проведена работа по сбору обеспечивающей информации (условия работы порта, агентств по прокату автомобилей и катеров и т.д.). Выполнив задачу, Кабон 24 мая покинула Новую Зеландию.

22 июня в относительно безлюдную гавань Паренгаренга в районе Окленда прибыла яхта Oueva, которая вышла с французской островной территории Новая Каледония. На борту находилось четверо – старший мичман Ролан Верже, мичманы Жеральд Андрие, Жан-Мишель Барсело и военврач Ксавье Кристьен Жан Маннике. Первые трое являлись военнослужащими военно-морских сил Франции - боевыми пловцами из подразделения Commando Hubert, прошедшими курс повышенной водолазной подготовки в диверсионной школе Аспоретто на Корсике. На борту яхты находились боевые заряды (магнитные мины), предназначенные для запланированной операции.

В тот же день в Окленд рейсом из Парижа с пересадкой в Гонолулу прибыли еще два участника: 34-летний майор Алэн Мафар и 36-летняя капитан Доминик Приер, - оперативные сотрудники DGSE. Оба въехали в страну по поддельным швейцарским паспортам, выданным на имя супругов Алэна и Софи Тюранж. Мафар, как и трое с яхты, был выпускником курсов боевых пловцов в Аспоретто.

Днем позже, 23-го, в аэропорт Окленда прилетел координатор операции, подполковник Луи-Пьер Джилас (по поддельному паспорту на имя Жан-Луи Дорман). Он остановился в отеле по соседству с другим, в котором поселились «супруги Тюранж». 29-го Oueva перешла в Окленд и пришвартовалась у портового пирса.

7 июля с трапа самолета в аэропорту Окленда сошли еще двое – Алэн Тонель и Жак Камурье. Оба заявили при въезде, что являются инструкторами подводного плавания школы для девочек на Таити. На самом деле они также были морскими диверсантами, прикомандированными к DGSE, и имели отношение совсем к другой школе – той самой, что в Аспоретто. Через пару часов рейсом из Токио прилетел последний участник операции – Франсуа Реджис Верле.

В тот же день в порт Окленда наконец прибыл и отшвартовался у причала сам объект диверсии – Rainbow Warrior.

ТЕРАКТ

В течение двух суток Верле вел наружное наблюдение за RW в порту. Вечером 10-го Камурье и Тонель прибыли на борт Oueva, надели легководолазное снаряжение, приняли боеприпасы. Короткое заключительное совещание, и дальше все по плану – погружение, подход, минирование, отход от объекта.

Первый заряд сработал в 23.50, лишь повредив корабль. И здесь произошло непредвиденное. Член экипажа, фотограф Фернандо Перейра, предпринял попытку спасти свое оборудование. Когда взорвался второй заряд, фотограф ушел на дно вместе с кораблем…

Утром 11-го новозеландцы узнали из газет и выпусков новостей, что их страна пережила первый (и на сегодняшний день, последний) террористический акт в своей истории. Правительство же инициировало крупнейшее в истории страны расследование, начальником которого был назначен суперинтендант полиции Ален Гэлбрат. Его первым распоряжением была проверка пассажирских манифестов всех авиарейсов, вылетающих из Новой Зеландии.

Тем временем, координатор, непосредственные исполнители и обеспечивающий состав операции, начали рассредоточиваться с целью выезда из страны. «Дорманд», Камурье и Тонель направились на Южный остров на пароме, используя автофургон, арендованный «супругами Тюранж». Менее чем через сутки, полиция уже вышла на эту парочку, когда та возвращала машину в фирму проката, и опросила их. Тем временем, политический советник посольства Франции в Новой Зеландии Шарль Монтан заявил: «Франция никак не вовлечена… Французское правительство не действует против оппонентов таким образом».

Через трое суток группа полицейских, действуя на основе аналитической информации, на предоставленном военно-воздушными силами транспортном самолете срочно прибыла на остров Норфолк, где успела перехватить яхту Oueva, сделавшую туда заход на обратном пути к Новой Каледонии. Был опрошен экипаж (упорно утверждавший, что цель их прибытия в Новую Зеландию являлась чисто туристической) и сняты пробы с корпуса для анализа. При осмотре каюты была обнаружена карта с пометками адресов уже известной полиции фирмы проката, а также представительства «Гринпис». Однако, за отсутствием достаточных оснований для задержания, Ouvea была отпущена. До Новой Каледонии она так и не дошла; скорее всего, ее затопили в открытом океане.

15-го окружной суд Окленда конфисковал паспорта, авиабилеты и водительские права «супругов» при одновременном наращивании полицейского «пресса» на них. И вот, 24-го июля обоим было предъявлено официальное обвинение в убийстве и заговоре с целью поджога. Через двое суток, после положительного лабораторного анализа проб с корпуса Ouvea на наличие взрывчатых веществ, был издан международный ордер на розыск и задержание членов экипажа яхты. Одновременно, группа сотрудников полиции начала подготовку к вылету в Израиль, где, по ее сведениям, на археологических раскопках работала француженка, называвшая себя «Фредерик Бонлье», и прошлой весной подвизавшаяся в местной организации «Гринпис», как теперь уже было ясно, с целью сбора разведывательной информации.

Тем временем, пока раскручивался бюрократический процесс следствия, Новую Зеландию, несмотря на все якобы принятые меры контроля, без происшествий покинули сначала «Дорман» (23-го), а затем Камурье и Тонель (27-го). 31-го исчезла в неизвестном направлении с раскопок в Израиле мадемуазель «Бонлье», она же лейтенант Кабон.

БОЛЬШАЯ ПОЛИТИКА

Лишь почти через месяц после теракта (диверсии, спецоперации, … выбирайте сами) во Франции начали увязывать трагедию на другом конце света с деятельностью собственных спецслужб. Как обычно, инициатором выступили средства массовой информации, предпринявшие собственное расследование. Когда же к делу подключился второй, ударный эшелон – оппозиционные политики, тогда правительство само уже было вынуждено назначить комиссию по расследованию во главе с госсоветником Бернаром Трико. 9 августа президент Митерран осудил подрыв RW как «преступное нападение», и пообещал «суровое наказание» в том случае, если обвинения в причастности французских «спецов» к этому делу подтвердятся.

22 августа суперинтендант Гэлбрат получил официальное уведомление от французских представителей, что «Софи Тюранж» на самом деле является капитаном вооруженных сил Франции по имени Доминик Приер. На следующий день источники DGSE подтвердили, что «Фредерик Бонлье» - это лейтенант ее разведывательного подразделения Кристин Кабон. После того, как «сдали» дам, настала и очередь майора Мафара, поскольку продолжать утверждать, что он – швейцарец «Алэн Тюранж», уже было просто не смешно. 26-го был опубликован отчет комиссии Трико. В нем признавалось, что Мафар, Приер и Кабон, а также трое с яхты – военнослужащие, откомандированные в распоряжение DGSE. Но при этом, категорически опровергалось, что приказ отправить RW на встречу с морским дном был отдан правительством Франции ! Одновременно утверждалось, что задержанные Мафар и Приер не имеют прямого отношения к происшедшему в гавани Окленда, так как находились в обеспечении. В тот же день Генеральная прокуратура Франции заявила, что трое «яхтсменов» не могут быть выданы Новой Зеландии, «поскольку являются французскими гражданами».

Выводы комиссии Трико поимели эффект, прямо противоположный запланированному, раскрутив спираль газетного скандала до уровня внутриполитического кризиса. Уже через двое суток после их опубликования премьер-министр Лоран Фабиус был вынужден заявить: «Наше осуждение … не относится к недобросовестному исполнению сомнительного проекта. Это – абсолютное осуждение преступного акта. Виновный, кто бы он ни был, заплатит за это преступление». 5 сентября премьер отдал распоряжение о начале нового расследования. Теперь было ясно, что придется пожертвовать крупными фигурами. 21 сентября наступило время «снятия скальпов». За отказ представить исчерпывающую информацию по новозеландской операции на запрос министра обороны Шарля Эрню был смещен с занимаемой должности начальник DGSE адмирал Пьер Лакост. В тот же день подал в отставку и сам министр. 23 сентября Фабиус созвал срочную пресс-конференцию, на которой заявил буквально следующее: «Сотрудники DGSE потопили корабль. Они действовали по приказу».

Через два месяца, 22 ноября, Мафар и Приер были приговорены судом Новой Зеландии к 10 годам тюремного заключения каждый. Оглашая приговор, судья сэр Рональд Дэвидсон заявил: «Люди, прибывшие в эту страну и совершившие террористические действия, не должны ожидать коротких каникул за счет нашего правительства и возвращения домой героями». В тот же день французские СМИ инициировали кампанию за возвращение обоих осужденных, как «военнослужащих, вынужденных подчиняться приказу». На практике, эта кампания очень быстро трансформировалась в открытое давление со стороны официального Парижа на правительство Новой Зеландии с целью досрочного освобождения и возврата проваленных «спецов».

К концу января уже нового, 1986 года, двусторонние переговоры по данному вопросу зашли в тупик ввиду стремления французов увязать выплату компенсаций с условием непременного возврата Мафара и Приер. В феврале Франция наложила запрет на импорт бараньих мозгов из Новой Зеландии на сумму 8,5 млн. долларов. В марте настала очередь самой баранины, а также рыбы и киви. 1 апреля французский кабинет возглавил Жак Ширак, лидер правого крыла голлистской партии и сторонник жесткого курса в отношении Новой Зеландии.

Сложившийся кризисный тупик между двумя государствами западного лагеря, встроенный в контекст шедшей «холодный войны», заставил активизироваться внешних посредников - канадского премьера Пьера Трюдо, его голландского коллегу, а также генсека ООН Переса де Куэльяра. Именно последнему, в конце концов, удалось стать брокером достигнутого двустороннего соглашения.

Соглашение, вступившее в силу в июле 1986 г., предусматривало выплату Францией компенсации в 13 млн. долларов. Взамен, Мафар и Приер освобождались из новозеландской тюрьмы при условии, что следующие три года они проведут в заключении на атолле Хао во Французской Полинезии. После этого инцидент с Rainbow Warrior, в течение целого года остававшийся в фокусе внимания мировых СМИ, потерял прежнюю остроту.

Мафар не пробыл на Хао и полутора лет из положенных трех. В декабре 1987 г. майор был эвакуирован с атолла во Францию под предлогом острого желудочного заболевания, «не поддающегося оперативному вмешательству в местных условиях». В марте 1988 г. он был зачислен в Военную школу на двухгодичный курс, окончание которого означает автоматическое занятие вышестоящей должности. Доминик Приер тоже не пробыла на островке «от звонка до звонка», и скорее всего не сильно там скучала, поскольку начальником тюрьмы был назначен ее муж Жоэль ! Обоих вернули домой в мае 1988 г., под предлогом неизлечимой болезни отца Доминик.

Последний раз инцидент с RW привлек к себе международное внимание в ноябре 1991 г., когда швейцарские власти арестовали в Базеле Жеральда Андрие, одного из трех «яхтсменов», по ордеру, выданному Новой Зеландией в 1985 г. Пока ее сыщики готовили материал на экстрадицию, Париж вновь запустил в действие все возможные рычаги влияния, от тайной дипломатии до открытых угроз опять разобраться с новозеландским экспортом баранины. В результате, менее чем через месяц Новая Зеландия отказалась от своего требования.

Корпус Rainbow Warrior, поднятый на месте диверсии и вновь затопленный в другой точке, используется для туристическо-водолазных целей; торчащие над водой мачты вроде бы призваны обозначать что-то вроде памятника. Неподалеку, на берегу, сооружена стела в память судна, погибшего Перейры, и в честь программных целей «Гринпис».

ПОСКРИПТУМ

Спору нет, то упорство, которое проявила Франция, выручая своих офицеров, выполнявших приказ, достойно уважения. Так же как и то упорство, с которым та же Франция добивалась выдачи «Шакала» Карлоса, который совершил серию террористических преступлений на ее собственной территории. Хотя, если вдуматься, то политический, правовой, и моральный контексты здесь диаметрально противоположны. Если в последнем случае Франция была жертвой теракта, то в первом – фактически ее исполнителем. И вот здесь есть обширное пространство для размышлений. Выходит так, что в понимании страны, давшей миру лозунг «Свобода, равенство, братство» и гильотину, терроризм все-таки бывает разный ? Плохой и «не очень». Кто-то может быть скажет, что это преувеличение. А как тогда быть с помилованием террористов из АСАЛА Монте Мелконяна и Варужана Карапетяна ? Они то не раскаялись после столь щедрого великодушия и после освобождения вновь занялись «любимым делом». Хотя, вряд ли стоит из-за этого особенно расстраиваться. Двойные, тройные и даже многократные стандарты являются нормой политики, если конечно верить Макиавелли. А не верить ему оснований нет…