Фрагмент работы Гаэтано Моска "Правящий класс" приводится по источнику:

Моска Г. Правящий класс / Пер. с англ. и примеч. Т.Н. Самсоновой // Социологические исследования. – 1994. № 12. С. 97-117.

1.

По свидетельству Бюффона1, если определенное число оленей-самцов закрыть в загоне, они обязательно разделятся на два стада и будут постоянно враждовать друг с другом. Такого же рода инстинкт есть, видимо, и у людей. Им присуща естественная склонность к борьбе, но проявляется она лишь время от времени, и тогда один человек воюет с другим. Однако и в этом случае человек остается прежде всего существом общественным. Поэтому происходит объединение людей в группы, в каждой из которых есть лидеры и рядовые члены. Составляющие группу индивиды испытывают взаимное чувство братства и общности и проявляют свои воинственные инстинкты по отношению к тем, кто входит в другие группы.

Этот инстинкт стадности и борьбы против других групп является первопричиной и естественным основанием внешних конфликтов между различными обществами; он же лежит в основе создания всех образований и подразделений - всех фракций, сект, партий, в определенном смысле и церквей, возникающих в данном обществе и вызывающих не только моральные конфликты. В небольших и примитивных обществах, где царит значительное моральное и интеллектуальное единство и у всех индивидов одни и те же привычки, верования, предрассудки, упомянутого выше инстинкта достаточно, чтобы сохранить чувство враждебности и воинственности. Арабы и кабилы в Берберии исповедуют одну религию. Они стоят примерно на одном уровне развития и нравственной культуры. И тем не менее до завоевания французами они, в то время, когда не воевали с неверными в Алжире и Тунисе, с турками в Триполи или с султаном в Марокко, сражались между собой. Каждый племенной союз соперничал или открыто находился в состоянии войны с соседним. Существовали разногласия внутри каждого союза, и часто вспыхивали войны между входившими в него племенами. Внутри одного племени враждовали различные группы, и они нередко распадались из-за борьбы между отдельными семьями**.

В других случаях, когда социальные условия весьма ограничены, внутренние конфликты возникают между малыми группами и у весьма цивилизованных народов. Для оправдания подобных конфликтов может не быть никаких моральных и интеллектуальных различий среди враждующих партий, но даже если такие различия и существуют, то они используются просто как предлог. Так, понятия “гвельфы” и “гибеллины”2 служили лишь предлогом и поводом, а не причиной внутренней борьбы в средневековых итальянских коммунах; то же самое можно сказать о понятиях “либеральный”, “клерикальный” и “социалистический”, которые обсуждались фракциями, боровшимися за административные посты в маленьких городках на юге Италии. В периоды чрезмерной интеллектуальной апатии даже самые легковесные [c.97] претензии способны вызвать серьезные конфликты в очень развитых, цивилизованных обществах. В Византии в период правления Юстиниана и позднее городские улицы часто орошались кровью из-за борьбы двух партий: “зеленых” и “голубых” (“прасинов” и “венетов”)3. Такие “шайки”, возникавшие в цирке, наблюдали в качестве зрителей состязания возниц, ездивших под двумя этими цветами. В конечном итоге можно быть уверенным, та или иная фракция постаралась бы перетянуть при дворе на свою сторону одну или другую из “банд”. В результате то “зеленые”, то “голубые” пользовались императорской благосклонностью, и таким образом партии обретали определенный политический вес, не теряя свой статус, окружение, т.е. свою “банду”. Нечто похожее происходило в некоторых итальянских городах до 1848 г., когда молодежь могла создавать враждующие между собой группы и фракции, споря относительно достоинств какой-либо примадонны или балерины. [c.98]

2.

В маленьких сообществах так же, как и в больших, если жажда конфликта находит выход в соперничестве и войнах с иностранцами, то происходит определенное умиротворение, и уменьшается опасность, что она выльется в гражданские войны и внутренние распри. При ближайшем рассмотрении природы политических партий, философских течений и религиозных сект, развивающихся во всех цивилизованных обществах, видно, что воинственный инстинкт стадности и борьбы, который является наиболее примитивным и, можно сказать, наиболее “животным” из инстинктов, соединяется с другими, интеллектуальными и психологическими факторами, носящими более сложный и социальный характер. В больших высокоразвитых обществах, объединенных не только морально и интеллектуально, но и благодаря сильной и сложной политической организации, проявляется большая, по сравнению с маленькими и слабо организованными обществами, свобода мысли и чувств. Поэтому у великого народа политические и религиозные конфликты чаще всего вызваны обилием различных идейных течений, верований и склонностей, утвердившихся путем образования различных, своего рода интеллектуальных и моральных горнил, в которых различным образом сплавляются убеждения и мнения.

Так, мы видим, как распространялись буддизм в брахманском обществе, пророчество и позднее различные школы саддукеев4, ессеев5 и зелотов6, будораживших жизнь в Израиле; стоицизм, манихейство7, христианство и культ Митры8, боровшиеся за преобладание в эллинистически-римском мире; маздакизм9 - вариант манихейства с явной тенденцией к проповеди общности имущества и жен, охватившего Персию в период правления Сассанидов10; мусульманство, берущее начало в Аравии и быстро распространившееся в Азии, Африке и Европе. Подобные им, хотя и более соответствующие рационалистической природе современной европейской цивилизации явления - это либерализм и радикализм XIX в. и в еще большей степени социал-демократия, которая возникла почти одновременно с либерализмом, но дольше него сохранила свою действенность, поскольку остается по-прежнему одним из наиболее важных исторических факторов в XX столетии, как это было и в XIX. Помимо только что упомянутых движений нетрудно проследить великое множество других, незначительных явлений в истории цивилизованных народов, более или менее признанных доктрин, получивших то или иное распространение, но, во всяком случае, удовлетворявших инстинкты разногласий, борьбы, самопожертвований и преследований. которые так глубоко коренятся в сердцах людей.

Все эти доктрины, идейные течения, мнения, убеждения возникают примерно таким же путем и, видимо, с самого своего зарождения обладают определенными устойчивыми чертами. Человек, существо весьма слабое, чтобы совладать с собственными страстями и со страстями других людей, зачастую более эгоистичен, чем нужно, нередко тщеславен, завистлив, мелочен, и вместе с тем он несет порой в себе два стремления, два чувства, которые облагораживают, возвышают и очищают его. Он стремится к истине, любит справедливость, иногда может ради этих двух идеалов пожертвовать долей собственных удовольствий и материальных интересов. Цивилизованный человек, существо гораздо более сложное и чувствительное, нежели [c.98] дикарь или варвар, может в некоторых случаях подняться до весьма утонченных представлений о названных выше идеалах.

В определенные моменты в истории государства появляется человек, убежденный в том, что знает новые пути поиска истины или же является носителем более совершенной концепции осуществления принципа справедливости. Такой индивид при условии, что он обладает талантом и ему сопутствуют определенные благоприятные условия, оказывается тем зерном, из которого может произрасти дерево, оплетающее своими ветвями большую часть земного шара. [c.99]

3.

История не всегда хранит все подробности, которые нам хотелось бы знать о жизни этих основателей религиозных и социально-политических школ, также по существу являющихся религиями, хотя и лишенных выраженных теологических элементов. Некоторые биографии известны, однако, очень хорошо. Жизнь Мухаммеда, Лютера, Кальвина и особенно Руссо, оставившего свои мемуары, можно изучать с соответствующей достоверностью.

Все эти люди должны, по-видимому, обладать необходимым качеством - глубоко осознавать собственную значимость или, лучше сказать, искренне верить в действенность своих усилий. Если они верят в Бога, то всегда считают себя предназначенными самим Всевышним реформировать религию и спасти человечество. В таких людях, несомненно, не следует искать гармонии всех интеллектуальных и моральных качеств. Но в то же время их нельзя считать и сумасшедшими, ибо душевная болезнь - это заболевание, при котором в больном сохраняется определенная доля здравого смысла. Их скорее следует считать эксцентриками или фанатиками в том смысле, что они придают преувеличенное значение определенным сторонам жизни или человеческой деятельности и ставят собственную жизнь и все усилия, на которые только способны, на карту, стремясь добиться разработанного идеала, используя для этого непривычные пути, кажущиеся большинству людей совершенно неприемлемыми. Но очевидно, что уравновешенный человек, четко осознающий возможные результаты своих действий, соотносящий их с необходимыми усилиями и жертвами, точно и разумно оценивающий собственную значимость и реальные последствия своей деятельности, четко и хладнокровно взвешивающий все “за” и “против” продвижения вперед, никогда не пустится в какое-либо оригинальное и отважное предприятие и никогда не совершит великих дел. Стань все люди нормальными и уравновешенными, мировая история была бы совершенно иной, но, надо признаться, и довольно скучной.

Неотъемлемым качеством, присущим лидеру партии, основателю секты или религии, как, впрочем, и всякому “пастырю народов”, который стремится заявить о себе и направить развитие общества сообразно со своими взглядами, является способность внушать другим людям его собственные надежды и особенно вселять в них присущий ему энтузиазм, умение побуждать многих жить предписанной им определенной интеллектуальной и нравственной жизнью и приносить жертвы во имя целей, которые он замыслил.

Не все реформаторы обладают даром внушения собственных мнений и чувств другим людям. Те. кто лишен этого дара, могут обладать большой оригинальностью мышления и чувств, но в повседневной жизни их усилия тщетны, и нередко они кончают как пророки без верующих, новаторы без последователей, как непонятые и осмеянные гении. Те же, кто действительно обладают этим даром, не только заражают своих сторонников и массы энтузиазмом, доходящим порой до безумия, но и вызывают в конце концов по отношению к себе своего рода чувство благоговения, становятся объектами поклонения, так что самый незначительный их шаг обретает особую значимость, каждому их слову верят без размышления, каждому жесту слепо повинуются. Вокруг них создается атмосфера экзальтации. Это сильно действует на новообращенных и побуждает их к рискованным действиям и готовности принести жертвы, что не наблюдается у людей, находящихся в обычном состоянии разума.

Этим объясняется огромный успех определенных проповедников и наставников; [c.99] примером может служить необычная судьба таких разных людей как св. Франциск Ассизский и Абеляр, столь не похожих друг на друга и в равной степени привлекательных. Этим объясняется то благоговение, которое испытывали перед Мухаммедом новообращенные и ученики, сохраняя как священные реликвии его мотыгу и волоски из его бороды, и то, почему простого намека с его стороны было достаточно для того чтобы совершить убийство опасного противника. Имея в виду кого-либо, являющегося большим препятствием на пути осуществления его замыслов, Мухаммед мог сказать в присутствии какого-нибудь фанатично настроенного молодого человека: “Неужели никто не освободит меня никогда от этой собаки?” Его приверженец и последователь срывался с места и совершал убийство. Впоследствии Мухаммед, естественно, осудил бы это преступление, заявив, что он не отдавал такого приказа. Руководители сект и политических партий сознательно или бессознательно повторяют в этом отношении Мухаммеда. А сколько их поступает точно также и в наши дни! Множество людей всегда готовы были пуститься в самые рискованные предприятия по одному намеку со стороны Мадзини11. В ходе различных коммунистических экспериментов, осуществлявшихся в XIX в., от Оуэна до Фурье и Лаззаретти, не было недостатка в людях, готовых и даже страстно стремившихся пожертвовать своим состоянием. Если кто-либо из этих политических или религиозных “основателей” был борцом, наподобие Яна Жижки12, то ему удавалось вселить в своих последователей абсолютную веру в победу и, следовательно, убедить их в необходимости проявлять особую смелость.

Не следует ожидать особого проявления нравственности во всех действиях тех эксцентриков, которые создавали новые идейные течения. Такое ожидание совершенно напрасно. Поглощенные поисками своих идеалов, исключая все остальное, эти люди всегда готовы страдать сами и заставлять страдать других, до тех пор, пока не будут достигнуты их цели. Они даже испытывают глубокое презрение к повседневным нуждам и удовлетворению материальных потребностей или, по крайней мере, в значительной степени индифферентны к ним. Даже если они об этом не говорят, то в душе явно порицают тех людей, которые сеют, убирают урожай и запасаются продуктами. Очевидно, они уверены, что в один прекрасный день будет установлено Царство Божие, Царство Истины и Справедливости в их собственном понимании, и отныне людей можно будет без труда накормить как птичек божиих. Живя в более рационалистическое и якобы позитивное время, они не учитывают факт истощения социальных ресурсов и поэтому за попыткой осуществления их идеалов ничего нет.

Можно выделить три периода, через которые проходит жизнь всякого великого реформатора.

В первый период он постигает и разрабатывает свое учение, действуя вполне чистосердечно. Его можно назвать фанатиком, но никак не мошенником или шарлатаном. На втором этапе он приступает к проповеди, и тогда необходимость произвести впечатление с неизбежностью заставляет его сгущать краски, смещать некоторые акценты и становиться в позу. Третий этап наступает в том случае, если ему удается добиться практического осуществления своего учения. Как только достигнута эта стадия, он сталкивается со всеми слабостями и пороками человеческой природы и вынужден, желая достичь успеха, нравственно деградировать. В глубине души все реформаторы убеждены, что цель оправдывает средства и поэтому, руководя людьми, необходимо их в какой-то степени обманывать. Итак, от компромисса к компромиссу они доходят до такого состояния, когда даже самый проницательный психолог не сможет точно сказать, где же кончается их искренность и начинаются действие и софистика.

Отец Орвальдер был в течение нескольких лет узником махдистов и описал свои злоключения. С одной стороны, он описывает Мухаммеда Ахмеда, работорговца, основателя махдизма13, как человека глубого охваченного искренним религиозным рвением. В то же время он проявляет себя как лицемер и шарлатан. Отца Орвальдера резко критиковали за такую непоследовательность в оценке. Но мы, со [c.100] своей стороны, не находим ничего противоречивого в этих двух суждениях прежде всего потому, что они относятся к двум разным периодам жизни Махди.

Несомненно, самые несопоставимые моральные нормы могут проявляться одновременно в действиях одного и того же человека. Так было с Анфантеном, вторым по значимости столпом сен-симонизма, которому в последние дни существования этого движения один из его представителей писал: “Вас постоянно обвиняют в позерстве. Я соглашаюсь с Вашим утверждением, что позерство коренится в Вашей природе. Это Ваша миссия, Ваш дар”. Мухаммед, несомненно, обладал искренним и честным устремлением к религии менее грубой, менее материалистической по сравнению с теми, которые были до того времени распространены среди арабов. Тем не менее, суры Корана, сообщенные ему наедине архангелом Гавриилом, появились в наиболее подходящий момент, когда Мухаммеду нужно было освободиться от им же самим данных скучных обещаний и от строгого соблюдения моральных заповедей, изложенных в более ранних сурах и обязательных для исполнения другими людьми. В указанное время Мухаммеду требовалось увеличить число жен до семи, поскольку этим можно было укрепить определенные политические связи и удовлетворить свою прихоть. В Коране число жен жестко ограничено четырьмя, и это правило провозглашено для всех верующих. Но особняком стоял архангел Гавриил с весьма удобным изречением, который разрешал апостолу Бога игнорировать его собственное предписание.

Упрощая свою задачу, мы исходили из того, что основатель каждой новой религии или философской доктрины - отдельная личность. Но это не совсем так. Временами, когда реформа в историческом плане морально и интеллектуально созрела и имеются подходящие условия, может одновременно появиться несколько великих учителей. Так было с протестантизмом, когда Лютер, Цвингли и Кальвин начали проповедовать почти одновременно. Иногда успех одного вызывал соперничество и плагиат. Мосейлама, например, да и немало других, пытались копировать Мухаммеда, провозглашая себя, в свою очередь, пророками Аллаха. Еще чаще случалось так, что новатор не преуспевал не только в развитии своей доктрины, но и в еще меньшей степени добивался успеха в ее реализации на практике. Тогда могли появиться один или дюжина последователей, и Судьба-злодейка давала порой учению название по имени одного из них, а не в честь его основателя. Видимо, это и произошло с современным социализмом, создателем которого, как правило, считается Маркс. На самом деле его интеллектуальным и моральным отцом был Руссо. Выдающихся последователей, продолжающих дело основателя, нельзя путать просто со сторонниками, о которых речь пойдет далее. [c.101]

4.

Вокруг индивида, первым формулирующего новое учение, всегда собирается более или менее многочисленная группа людей, которые ловят каждое слово учителя и глубоко вдохновляются его чувствами. У каждого мессии должны быть свои апостолы, поскольку во всякой духовной и материальной деятельности человек нуждается в обществе; при длительной изоляции всякий энтузиазм иссякнет, и вера поколеблется. Школа, церковь, вечеря любви, ложа, “регулярная встреча” - как бы ни называлось всякое собрание граждан, одинаково думающих и чувствующих, похожих друг на друга своим энтузиазмом, ненавистью, симпатиями, являющихся носителями одного образа жизни, - эти люди столь превозносят и развивают свои качества и так воздействуют на характер каждого члена группы, что все эти свойства становятся неотъемлемыми признаками данной ассоциации.

Внутри этой руководящей группы исходящее от учителя вдохновение, как правило, развивается, очищается, разрабатывается далее, чтобы стать истинной политической, религиозной или философской системой, свободной от многочисленных или слишком уж явных непоследовательностей или противоречий. В этой группе священный огонь пропаганды поддерживается даже после исчезновения основателя учения, и на данное ядро, которое пополняется автоматически в ходе отбора и сегрегации, возлагается будущее этого учения. Сколь исключительной ни были бы оригинальность мысли [c.101] учителя, сила его чувств, его способность к пропаганде - все эти качества ни к чему, если он не преуспеет еще до своей физической или духовной смерти создать школу; если же дыхание, которое оживляет школу, сильно и здорово, все несообразности и упущения, выявленные впоследствии в деятельности учителя, удастся преодолеть и постепенно исправить, а пропаганда по-прежнему будет действенной и эффективной.

Вне руководящего ядра формируется группа прозелитов. Пока она многочисленна и поддерживает секту или партию материально, но и в интеллектуальном и моральном отношении ее значение невелико. Некоторые современные социологи утверждают, что массы консервативны и ретроградны и настороженно относятся ко всему новому. Это означает, что они с трудом принимают, новую веру. Но, приняв, откажутся от нее с величайшим нежеланием, и если действительно начнут один за другим отходить от веры, то повинно в этом почти всегда руководящее ядро. Ибо оно всегда первым впадает в индифферентизм и скептицизм. Лучший способ заставить верить других - самому быть глубоко убежденным; искусство вызывать страсть обусловлено собственной способностью глубоко возбуждаться. Когда священник не тверд в своей вере, прихожане становятся равнодушными и готовы обратиться к какому-либо другому учению и найти более рьяного священника. Если офицер лишен воинственного духа и не готов пожертвовать собой ради величия своего флага, солдат не погибнет на своем посту. Если сектант не фанатик, он никогда не поднимет массы на восстание.

Что касается старых учений и верований, которые уже устоялись и обрели определенные традиции и четкие сферы проявления, то восприятие их индивидом обусловлено прежде всего его рождением и участием в созданных ими организациях. В Германии и Соединенных Штатах человек почти всегда является католиком или протестантом или же исповедует иудаизм - в зависимости от религиозной принадлежности его семьи. В Испании или Италии почти все верующие - католики. Однако если в стране идет процесс формирования новых доктрин, и они ведут активную пропаганду, вовсю соревнуясь за увеличение числа своих приверженцев, тогда личный выбор среднего человека зависит от множества обстоятельств, отчасти случайных, отчасти зависящих от эффективности проводимой пропаганды. Во Франции молодой человек становится консерватором или радикалом в зависимости от воззрений своего отца, школьного учителя или одноклассников, в том случае, если они оказывают большое влияние на него тогда, когда формируются его взгляды. В том возрасте, когда основные представления мальчика еще не сложились и он нуждается в эмоциональном развитии, испытывает потребность кого-либо или что-либо любить или ненавидеть, книга, попавшая ему в руки, газета, которую он ежедневно читает, могут определить весь ход его жизни. Для многих людей политические, религиозные или философские убеждения играют, в сущности, весьма второстепенную роль, особенно когда проходит первый порыв юности и наступает время практической деятельности или бизнеса. Поэтому отчасти из-за лени, отчасти из привычки, отчасти же из-за ложной гордости и стремления проявить так называемую последовательность характера человек часто кончает, если это не вступает в серьезный конфликт с его собственными интересами, тем, что всю свою жизнь придерживается той доктрины, которую усвоил в период юношеского увлечения, отдавая ей столь же мало энергии и сил, сколь практичный человек имеет обыкновение уделять так называемым “идеалам”.

Однако из того, что выбор индивидом веры или политической партии может в значительной степени быть случайным, вовсе не следует, что именно случай является главным фактором, определяющим успех данной школы или религии. Одни доктрины в большей, другие - в меньшей степени способствуют формированию прозелитов. Сможет ли политическое или религиозное учение добиться широкого признания - это почти исключительно зависит от трех факторов. Во-первых, оно должно адаптироваться к конкретной исторической ситуации. Во-вторых, удовлетворять возможно большее число человеческих чувств, страстей и склонностей, в том числе таких, которые наиболее широко распространены и глубже всего коренятся в сознании людей. В-третьих, иметь хорошо организованное руководящее ядро, или [c.102] “исполнительный комитет”, состоящий из людей, посвятивших свою жизнь защите и распространению духа, оживляющего веру. [c.103]

5.

Чтобы доктрина адаптировалась к данным историческим условиям, она должна прежде всего соответствовать той степени зрелости, которой достиг к тому времени человеческий разум. Монотеистическая религия легко одержит победу, если умы достаточно развиты для того чтобы понять: все естественные явления можно свести к одной причине, и существует одна сила, управляющая вселенной. Рационализм может стать основой преуспевающих концепций, когда свободное исследование и результаты развития естественных и исторических наук подрывают веру в богооткровенные религии и концепция созданного по образу и подобию человека Бога, произвольно вмешивающегося в человеческие отношения, начинает казаться правящим классам абсурдной.

В течение столетий, когда христианство распространялось в Римской империи, почти все - и язычники, и христиане - верили в сверхъестественное и в чудеса, но представления о сверхъестественном у язычников стали слишком грубыми и бессвязными, в то время как представления христиан не только лучше отвечали потребностям человеческого духа, но и были более систематизированными, более развитыми и таким образом обречены на успех. Лукиан14 оставался абсолютным скептиком, насмехаясь над всеми - то над язычниками, то над христианами. Но он был исключением во II в. н.э. Лучшим примером образованных людей среднего уровня, живших в то время, может служить Цельс15, который был деистом и верил в сверхъестественное и в чудеса, однако высмеивал Старый и Новый Заветы. Но, встав на путь, устраивающий рационалистов и в действительности шестнадцать столетий спустя и при весьма отличных условиях столь приемлемый для Вольтера, Цельс увидел бы, что гораздо легче вызывать насмешки и отвращение к постыдной распущенности и детской возне богов Олимпа, чем по отношению к христианским историям. Сейчас стало очевидно, что классическое язычество не могло удовлетворить ни чувства, ни сознание людей того времени. По мнению Ренана, если бы греко-римский мир не стал христианским, он обратился бы к культу Митры, или к какой-либо другой азиатской религии, более мистической и связной по сравнению с классическим язычеством.

Также было и с Руссо. Он появился и преуспел в то время, когда сначала гуманизм и Реформация, а затем прогресс точных и естественных наук и, наконец, Вольтер и энциклопедисты дискредитировали весь христианский и средневековый мир, и таким образом, новое рациональное, не скажем обоснованное, объяснение политических институтов смогло получить признание. Если проанализировать жизнь Лютера и Мухаммеда, то легко заметить, что ко времени их появления Германия и Аравия были готовы к восприятию их доктрин.

Когда человеческое существо обладает определенной культурой и не испытывает всепоглощающего давления материальных потребностей, оно обычно поднимается над повседневными жизненными заботами и интересуется чем-то, стоящим выше его, касающимся интересов того общества, к которому принадлежит. Для новой доктрины гораздо легче получить признание там и тогда, где и когда эта идеалистическая тенденция не может в полной мере реализовываться в политической системе и где поэтому энтузиазм и амбиции человека, его страсть к борьбе, стремление к лидерству не находят явного выхода. Христианство, безусловно, не могло бы так быстро распространиться в Риме периода республики, когда государство будоражило своих граждан выборными кампаниями или когда оно вело жестокую борьбу с Карфагеном. Но империя принесла мир. Она усмирила конфликты между нациями и доверила все государственные функции оплачиваемым лицам. Это создало почву для длительного периода безопасности и политической передышки, что сослужило большую службу новой религии. В недалеком прошлом консолидация бюрократического государства, завершение религиозных войн, увеличение образованного состоятельного класса, не принимавшего участия в политической деятельности, создало основу сначала для [c.103] либерального, а затем для радикального социалистического движений. В жизни наций бывают иногда периоды, если можно так выразиться, психологического истощения, когда они, видимо, нуждаются в отдыхе. Это как раз то, что мы имеем в виду, говоря более или менее удачно, что народ одряхлел. Во всяком случае, если в обществе не было революций и в течение столетий не происходило серьезных политических изменений, и когда оно наконец выходит из оцепенения, гораздо легче убеждать в том, что триумф новой доктрины, установление новой формы правления знаменует собой начало новой эры, новый золотой век, и с его приходом все люди станут добрыми и счастливыми в новой стране Саthау16. Эти иллюзии весьма характерны для Франции 1789 г. В известной мере они же были распространены в Италии в 1848 г.

Вместе с тем, после серии волнений и перемен энтузиазма и вера, вызванные политическими новаторами и их политическими новшествами, явно ослабевают, и смутное чувство скептицизма и утомления овладевает массами. Однако способность верить и энтузиазм истощаются в меньшей степени, чем может показаться на первый взгляд. Разочарование в целом мало влияет на религиозные доктрины, основанные на вере в сверхъестественное, которые решают проблемы, связанные с первопричиной вселенной и переносят осуществление идеалов счастья и справедливости в другую жизнь.

Весьма странно, но даже более реалистические доктрины, которые могли бы принести плоды в этой жизни, явно преуспевают в преодолении опровержений, опираясь на опыт и факты повседневной жизни. В конце концов, иллюзии терпят, поскольку в них испытывают потребность практически все люди и испытывают ее не менее сильно по сравнению со своими материальными потребностями. Поэтому систему иллюзий нелегко дискредитировать до тех пор, пока она не будет вытеснена новой системой. Как мы часто видим, когда это невозможно, тогда даже страданий, страшных судов, вызванных еще более ужасающими явлениями, недостаточно, чтобы разочаровать людей; более того, к людям приходит, скорее, уныние, чем разочарование, и оно длится до тех пор, пока живо поколение, испытавшее страдания. Но в дальнейшем, если нет изменений в идеях и в воспитании чувств, данная социальная энергия частично возрождается, те же самые иллюзии опять вызывают новые конфликты и несчастья. Людям свойственно отдавать предпочтение воспоминаниям о тех днях, когда они страдали, и о тех, кто был причиной этих страданий. Особенно часто это происходит по прошествии определенного времени. Массы всегда приходят к поклонению и созданию поэтических легенд о лидерах, подобных Наполеону, принесших им непередаваемую боль и несчастье, и в то же время удовлетворяющих их потребность в благородных чувствах и фантастической жажде новшеств и великих свершений. [c.104]

6.

Способность доктрины удовлетворять потребности человеческого духа зависит не только от требований места и времени, но и от обстоятельств, которые от них не зависят - от основополагающих психологических законов, которые нельзя недооценивать. На самом деле этот второй элемент является чрезвычайно важным для успеха амбициозных политических и религиозных доктрин.

Как правило, если система идей, верований, чувств рассчитана на массы, она должна взывать к самым высоким проявлениям человеческого духа, должна обещать, что справедливость и равенство будут царствовать или в этом, или в другом мире; либо она должна провозгласить, что добро будет вознаграждено, а зло наказано. В то же время неплохо, если она отдаст в какой-то степени должное зависти и злобе, которые обычно испытывают по отношению к сильным и удачливым, и намекнет, что настанет время в этой или иной жизни, когда последние станут первыми и наоборот. Неплохо, если на определенной ступени доктрина сможет предложить убежище для добрых, мягких сердец, погруженных в размышления и жаждущих утешения от конфликтов и житейских неурядиц. Для доктрины также полезно, даже можно сказать, необходимо обладать определенными средствами использовать чувства [c.104] отречения и жертвенности, преобладающие в некоторых индивидах, и направить их в нужное русло, хотя та же самая доктрина должна оставить немного места гордости и тщеславию.

Отсюда следует, что верующие всегда должны быть “народом”, “лучшими людьми” или “прогрессивными личностями”, выступающими как авангард подлинного прогресса. Так, христианин должен с удовлетворением думать о том, что все нехристиане будут прокляты. Брахману надо дать основание радоваться тому, что он один происходит от головы Брахмы и удостоен высокой чести читать священные книги. Буддиста надо научить высоко ценить привилегию, что вскоре он достигнет Нирваны. Мусульманин должен с удовлетворением помнить, что он один является истинно верующим и что все другие в этой жизни - неверные собаки, а в загробной жизни станут собаками, подвергающимися мучениям. Социалист-радикал должен быть убежден, что все, не разделяющие его взгляды, либо эгоистичные, испорченные деньгами буржуа либо невежественные холопы-простофили. Все это примеры аргументации, необходимой для самоуважения и высокой оценки своей религии и одновременно для осуждения и поддержания потребности презирать и ненавидеть другие религии.

От ненависти до конфликта всего один шаг. В действительности нет ни одной политической партии или религиозной секты, которая не допускала бы борьбы, кровавой или нет, как выйдет, с теми, кто не принимает их догмы. Если же она полностью отвергает конфликт и всегда проповедует сострадание и покорность, то это признак того, что она осознает свою слабость и считает слишком рискованным развязывать борьбу. Кроме того, в борьбе принимаются в расчет не слишком благородные, но тем не менее широко распространенные свойства человеческого сердца - любовь к роскоши, жажда крови и женщин, стремление к главенству и тиранству.

Трудно дать определенный рецепт поиска устойчивости политической партии или религиозной доктрины, которая имела бы определенные дозы, нужные для удовлетворения всякого человеческого чувства. Но одно можно сказать со всей определенностью: чтобы реализовать уже упомянутую цель, необходимо определенное соотношение, сплав высоких чувств и низких страстей, ценных и простых металлов, иначе сплав не выдержит. Доктрина, которая не учитывает различные противоречивые свойства человеческой природы, малопривлекательна и должна претерпеть в этом отношении определенные изменения, если рассчитывает иметь постоянных приверженцев. Соединение добра и зла столь характерно для природы человека, что определенное количество ценного металла должно быть даже в сплаве, присущем криминальным бандам, тайным обществам и шайкам убийц; и немного металла низкого качества должно входить в комплекс чувств, вдохновляющих героев, и аскетические коммуны с их фетишем самопожертвования. Поэтому столь большой дефицит как хороших, так и плохих элементов всегда дает одни и те же результаты: это препятствует любому широкому распространению доктрины или особой дисциплины, которой требует от своих членов данная секта.

Существовали и существуют организованные группы преступников, которые практикуют воровство, убийства и нарушение прав собственности. Однако в подобных случаях преступное действие почти всегда прикрывают какой-либо благовидной политической или религиозной доктриной, которая способствует привлечению в компанию введенного в заблуждение человека, не совсем ничтожного, сохранившего крупицу благопристойности, и это делает общую развращенность более терпимой для окружающих и привносит в группировку частицу нравственности для того чтобы злодейство процветало. Бисмарку приписывают утверждение, что нужно немного добродетели, чтобы стать законченным мошенником. Сицилийская мафия, среди прочих криминальных объединений, имеет свои нормы морали, а ее члены - определенное представление о чести. Мафиози порой держали слово, данное нечленам банды, и редко предавали друг друга. Прежде всего именно этим ограничениям [c.105] данные криминальные ассоциации обязаны своей удивительной живучестью. По наблюдениям Маколея17, замыслы убийства почти никогда не удавались в Англии просто потому, что в английских убийцах нет ни крупицы нравственного чувства, столь необходимого для взаимного доверия. Он может быть прав или ошибаться в фактах, но сделанный им вывод, безусловно, верен.

Примером общества упомянутого типа может служить организация ассасинов18, которые опустошали Сирию и Ирак в средние века. Ассасины представляли собой вырождающееся течение исмаилитов - относительно безобидной секты, довольно широко распространенной в исламском мире около 1100 г. Доктрина и дисциплина этой секты имела немало общего с современным франк-масонством, распространенным в латинских странах. Разбойники-душители были известны в Индии до середины прошлого века. Почти все писавшие о Китае путешественники сообщают о тайных обществах. Некоторые из них распространены по всей стране и имеют или претендуют на то, чтобы иметь четкие политические цели. К этому списку можно добавить “подпольные” политические движения, распространенные сейчас в Европе и Америке.

В то же время определенные ассоциации основаны на самоотречении людей от всякого мирского тщеславия и удовольствий, на абсолютной жертвенности их членов на благо ассоциации или всего человечества. Буддистские монастыри бонз и католические религиозные ордена на Западе могут служить хорошими примерами такого рода организации. Эти ассоциации пополняются в основном за счет индивидов, особенно подходящих для их призыва либо в силу особых обстоятельств их личной жизни, либо в силу их естественной склонности к самопожертвованию и покорности. Однако нельзя утверждать, что они полностью освобождены от земных страстей. Стремление вызвать восхищение благочестивых, желание многих индивидов добиться превосходства в ордене и еще большее желание - превзойти соперничающие ордена - все это сильные мотивы, обеспечивающие долгую и процветающую жизнь данных ассоциаций.

Однако во всех этих случаях, хотя, как видим, частица добра всегда смешана со злом, а частица зла лежит в основе добра, данные ассоциации невелики. Они никогда не охватывают всех членов огромного сообщества. Несмотря на все разработанные благовидные оправдания преступлений, шайки убийц и воров были ничем иным, как больными социальными наростами. На какое-то время они могли преуспеть в терроризировании и воздействии на широкие слои. Однако их принципы не завоевали большие массы людей. Монастырь также всегда был исключением, и как бы ни распространялся монастырский образ жизни, становясь привычным для части населения, быстро начинался отход от первоначальных принципов. Эбиониты19 в эпоху первоначального христианства требовали от всех верующих объединить средства их существования, они стремились распространить монастырские нравы на все христианское общество. Но секта влачила нищенское существование и вскоре исчезла, так как если и можно добиться некоторого самоотречения небольшой группы избранных, то это невозможно в отношении всех людей, у которых хорошее уживается с плохим, и с различными их нуждами и чувствами необходимо считаться. Поэтому если эксперимент по социальному обновлению призван что-то доказать, его следует распространять на всех людей, имея в виду, что кто-то даст втянуть себя в этот эксперимент, а кого-то надо будет заставить это сделать. [c.106]

7.

В силу всех этих причин религия, проповедующая высокие моральные ценности, приводит к самым значительным, действительно заслуживающим внимания, результатам, связанным с попыткой человека достичь идеала, лежащего за доступными ему пределами. Но на практике такая религия, требующая тщательного изучения, должна угаснуть. Постоянный конфликт между религиозной верой и человеческой нуждой, между явлением, признанным святым и соотнесенным с божественным законом, между сотворенным и тем, что действительно должно быть сделано, вызывает вечное противоречие, порождает неизбежное лицемерие, и это находит отражение в жизни многих людей, причем не только христиан. Незадолго до того, как христианство, благодаря Константину, стало официальной религией Римской империи, [c.106] добродетельный Лактанций20 восклицал: “Если станет почитаться только истинный Бог (что произойдет лишь в том случае, если все люди обратятся к христианству), то не будет больше ни разногласий, ни войн. Все люди были бы связаны узами прочной любви, смотрели бы друг на друга как братья. Никто не стал бы больше придумывать западню, желая избавиться от своего соседа. Каждый будет довольствоваться малым, и исчезнут обман и воровство. Каким благословенным станет тогда человеческое бытие! Какой золотой век снизойдет на землю!”

Таким в действительности и должно быть мнение христианина, ибо, по его убеждению, каждому верующему следовало реализовать на практике заповеди и дух своей религии, в чем удостоверится все общество, подобно тому, как это могли наблюдать те избранные, кто перед лицом угрозы, исходившей от Диоклетиана21, ценой своей жизни не отказались от веры. Но проживи Лактанций еще лет пять, он увидел бы, что никакая религия сама по себе не может быстро поднять на должную высоту моральный уровень всего народа. А родись он еще раз в средние века, смог бы убедиться, что, адаптируясь вес больше и больше к изменяющимся историческим условиям и вечным потребностям человеческого духа, та же самая религия с одинаковым усердием поддерживала мученичество и миссионерство, оправдывала крестоносца и инквизитора.

Мусульмане в целом более тщательно соблюдают Коран, нежели христиане Евангелие, и это объясняется не только слепой верой (что, в свою очередь, обусловлено более низким уровнем образования), но и тем, что предписания Мухаммеда не столь высоконравственны и по-человечески более приемлемы, чем предписания Христа. Проповедующие ислам в основном строго воздерживаются от употребления вина и свинины, но индивид, никогда не пробовавший ни того, ни другого, не испытывает от лишения особого неудобства. Представляется, что, если мусульмане живут вместе с христианами в тех странах, где производится много вина, они не слишком строго следуют предписаниям пророка относительно алкогольных напитков. История сарацинов на Сицилии дает немало примеров пьянства среди мусульман. Ибн эль Тиман, эмир Катании, был в состоянии полного опьянения, когда приказал вскрыть вены своей жены - сестры эмира Палермо. Арабский поэт Ибн Хамдис воспевал прекрасное вино из Сиракуз, его янтарный вкус и мускусный аромат.

Измена также реже встречается среди мусульман, чем среди христиан, но развод получить гораздо легче у первых, а Мухаммед разрешает мужчине иметь несколько жен и не запрещает сношения с наложницами. Мусульманам настоятельно рекомендуется подавать милостыню единоверцам и оказывать им всяческую помощь, но в то же время внушается, что уничтожение врагов во время войны и взимание с них податей в мирное время - это достойные действия. Поэтому в основе своей Коран проповедует предписания, удовлетворяющие всем вкусам, и если человек будет верен его букве и духу, то может разными путями достичь рая. Между тем, немало исламских догм рискуют вступить в конфликт с более серьезными и глубоко укоренившимися в человеческой природе инстинктами. Они в меньшей степени влияют на поведение мусульман. Например, Мухаммед обещает рай всем павшим в священной войне. И если бы каждый верующий руководствовался этим утверждением Корана, то всякий раз, когда армии Мухаммеда противостояли неверные, нужно было бы или победить или всем погибнуть. Нельзя отрицать, что определенное число людей действительно живет в соответствии с духом слов пророка, однако, если надо выбирать между поражением и смертью, ведущей к вечному блаженству, большинство мусульман обычно выбирает поражение.

Буддисты в целом строги в соблюдении внешних предписаний своей религии, однако, следуя им на практике, как и христиане, они весьма искусны, стремясь избежать трудностей з своих, используя выражение Мольера, взаимоотношениях с раем. Предпоследним королем Бирмы был мудрый и осторожный Медем-Мен22. Он был не только хорошим правителем, но и проявлял большой интерес к религиозным и философским дискуссиям и регулярно собирал всех известных англичан и вообще [c.107] европейцев, проезжавших через Мандалай, столицу его владений. Беседуя с ними, он всегда доказывал преимущество буддийской этики перед моралью, проповедуемой другими религиями, и не уставал обращать внимание своих гостей на тот факт, что поведение христиан не всегда соответствует предписаниям христианского учения. Безусловно, ему не составило бы большого труда показать, что поведение англичан, охвативших часть бирманской территории у его предшественника, несовместимо с Евангелием. Он, со своей стороны, воспитывался в монастыре бонз. Сознательно соблюдал предписания Будды. При дворе его никогда не забивали животных, и останавливавшиеся там на какое-то время европейцы, устав от овощной диеты, вынуждены были тайно пополнять свой рацион за счет яиц лесных птиц. И не только это. Медем-Мен никогда, независимо от причины, не отдавал приказа о казни. В действительности, если чье-либо присутствие слишком сильно ему докучало, хитрый монарх просто спрашивал своего премьер-министра, в этом ли мире еще находится такой-то. И если после неоднократного повторения вопроса премьер-министр наконец отвечал отрицательно, Медем-Мен удовлетворенно улыбался. Он не нарушил заповедь своей религии, а сделал следующее: человеческая душа раньше, чем предполагалось, начала серию переселений, достигнув в конце концов, согласно буддийской религии, слияния с мировым духом.

Учение древних стоиков было особенно мужественным (исключая, возможно, “позерство” и тщеславие - столь распространенные среди них недостатки) и делало, если вообще делало, мало уступок человеческим страстям, слабостям и чувствам. Но именно по этой причине влияние стоицизма было распространено среди представителей образованного класса. Массы язычников не были затронуты его пропагандой. Стоическая школа могла в определенные периоды способствовать формированию характера части правящего класса Римской империи. Ей, несомненно, обязаны своей подготовкой некоторые достойные императоры. Но с того момента как представители стоицизма перестали толпиться вокруг трона, его влияние сошло на нет. Неспособный к переменам, поскольку его интеллектуальная и чисто философская стороны не затрагивали догматический и эмоциональный аспекты, он не мог состязаться с христианством в контроле над римским миром и не мог преуспеть, соревнуясь с иудаизмом, исламом или буддизмом.

Нельзя утверждать, что совершенно неважно, принимают ли люди ту или иную религию или политическое учение. Было бы трудно доказать, что практические цели христианства не отличаются от целей мусульманства или социализма. Постепенно вера действительно дает определенный поворот человеческим чувствам, и такие повороты могут иметь далеко идущие последствия. Но очевидно, что ни одна вера не может изменить человека полностью. Другими словами, никакая вера не может сделать людей исключительно хорошими или плохими, абсолютными альтруистами или эгоистами. Для всех религий необходима определенная адаптация к более низкому моральному и эмоциональному уровню с целью достижения некоего среднего уровня. Те, кто отказывается признать этот факт, облегчают, как нам кажется, задачу тем людям, которые используют относительную бесполезность религиозных чувств и политических доктрин как аргумент для доказательства их полной никчемности. В связи с этим на ум приходит часто высказываемое мнение. Преступники в южной Италии обычно расхаживают в истинно южноитальянском стиле, обремененные нарамниками и изображениями святых и мадонн. В то же время они часто повинны в убийствах и других преступлениях. Отсюда вывод, что религиозные верования не оказали на них реального воздействия. Но прежде чем будет сделан по справедливости такой вывод, надо сказать, что если бы преступники не носили нарамники и изображения мадонн, они совершили бы еще убийства или другие акты жестокости. Если изображения спасают хоть одну человеческую жизнь, избавляют от скорбной муки, от одной слезинки, то тогда есть определенное основание приписывать им соответствующее влияние. [c.108]

8.

Как мы уже видели, третий фактор, играющий роль в распространении и выживании [c.108] любой религиозной и политической системы - это организация руководящего ядра и средств, используемых им для привлечения масс или поддержания их преданности данной вере или учению. Мы также уже видели, что ядро возникает на первой стадии в процессе стихийного отбора и размежевания. С этого момента его сплоченность базируется в основном на проявлении человеческого духа, которое мы называем “миметизмом”, “mimetismo”, т.е. способностью страстей, чувств и верований индивида развиваться в соответствии с явлениями, преобладающими в той среде, где он нравственно сформировался и получил образование. Вполне естественно, что в стране, достигшей некоторой ступени культуры, определенное число молодых людей может с воодушевлением разрабатывать идеи, которые представляются им истинными и высоконравственными, во всяком случае, плодотворными и важными для судьбы нации, а то и всего человечества.

Чувства и дух самоотречения и самопожертвования, вызванные этими идеями, могут остаться в зародыше и атрофироваться, а могут расцвести пышным цветом в зависимости от того, культивируются ли они; плоды, которые они приносят, заметно отличаются в зависимости от тех путей, которыми они взращиваются.

У сына лавочника, общающегося исключительно с покупателями и служащими своего отца, указанные чувства не проявятся слишком явно или не проявятся вовсе, если только юноша не относится к числу тех исключительных личностей, которые способны к успешному саморазвитию. Молодой человек, получивший религиозное образование в раннем возрасте и затем направляющийся в католическую семинарию, может стать миссионером и посвятить всю свою жизнь служению во славу веры. Другой, родившийся в семье, где есть военный, получает образование в военной академии и поступает на службу в чине лейтенанта в полк, где находит друзей и вышестоящих офицеров, разделяющих его убеждения; он будет считать своей первейшей и всепоглощающей обязанностью выполнять всю жизнь приказы своего начальника и, если потребуется, погибнуть за своего короля. Наконец, третий, родившийся в семье старых конспираторов и революционеров, с юных лет испытывающий трепет и содрогание от рассказов о политических преследованиях и сражениях на баррикадах, чей ум питается в основном трудами Руссо, Мадзини или Маркса, будет считать своим святым долгом сражаться без устали против гнета правительства и быть готовым к тюрьме или виселице во имя революции. Все это происходит в силу некогда сложившегося окружения индивида - католического, церковного, бюрократического, военного, революционного, и это придает чувствам и эмоциональным способностям индивида, особенно если он обычный молодой человек и не отличается ни особым умом, ни откровенной примитивностью, то направление, которое вызывает среда, развивая определенные чувства - непокорности и борьбы, а не пассивное повиновение и самопожертвование. Эта подготовка, эта dressage23, как говорят французы, успешнее проводится с молодыми людьми, чем со взрослыми, с людьми восторженными и охваченными чувствами, нежели с холодными, все обдумывающими и рассчитывающими, лучше с послушными, чем со строптивыми душами, если только доктрина, по самой своей сути или в силу особых исторических обстоятельств, не нуждается в поощрении и усилении мятежных инстинктов.

Одно условие особенно важно, если не сказать, необходимо для этого процесса подражания, процесса, в ходе которого индивид приспосабливается к условиям окружающей среды. Она может быть закрыта от каждого влияния извне, так что ни чувства, ни тем более идеи, на которых нет знака этой среды, в нее не проникнут. Книга, внесенная в Индекс запрещенных книг, никогда не попадет в семинарию. Философия должна начинаться и заканчиваться св. Фомой Аквинским. Каждый должен читать теологические книги и труды отцов церкви. Сказки, удовлетворяющие детское любопытство и жажду романтики, будут сказаниями о святых и героических исповедниках. В военной академии человек будет читать и говорить о подвигах великих полководцев, о славе собственной армии и династии. Образование и воспитание будут такими, как это строго необходимо для обучения воинской [c.109] профессии и умению высоко ценить честь быть офицером, верным защитником короля и страны. В революционный “час исследования” разговор будет полностью посвящен победам и славе невинных масс, подлинным деяниям тиранов и их наемников, алчности и низости буржуазии; и всякая книга, написанная не в соответствии с буквой и духом наставников, будет беспощадно запрещена. Любой проблеск душевного равновесия, любой луч света из других нравственных и интеллектуальных миров, которые проникают в эту закрытую среду, порождает сомнение, нерешительность и запустение. Подлинная история, ведущая честный и объективный поиск фактов, наука, которая учит нас познавать людей и ценить их независимо от их положения, религии или политической партии, наука, которая оценивает те слабости и добродетели, что они защищают, которая формирует и тренирует способности к наблюдению и чувство реальности, должна быть поставлена под полный запрет.

Сейчас все это, по сути, означает не больше и не меньше, как подлинную неуравновешенность духа, и каждое окружение навязывает ее всякому новичку, втянутому в его орбиту. В результате он получает неполное представление об истинной картине мира. которая тщательно выверяется, описывается и корректируется, и неофит должен принять эту картину как полную и подлинную. Одни чувства выпячиваются, другие преуменьшаются, и таким образом формируются представления о справедливости, чести, долге, которые если и не ошибочны в значительной степени, то во всяком случае весьма неполны. Это последовательное отождествление понятия справедливости с данной религиозной или политической доктриной, даже высокоморальной, ведет иногда неправедные, но жестокие души к крайнему фанатизму и политическим преступлениям и может даже привести к упадку всех благотворных чувств в людях благородных. Согласно истории из жизни Мухаммеда, возле Онейна произошла битва между последователями пророка и его оппонентами. В рядах последних был некий Дорейд-Бен Сана, рыцарь без страха и упрека своего времени и народа. Хотя ему было 90 лет, его принесли к месту битвы на соломенной подстилке. Молодому мусульманину по имени Ребиа-бен-Рафии удалось добраться до того места, где находился Дорейд и нанести ему умелый удар мечом, но оружие разлетелось на куски. “Какой плохой меч дал тебе твой отец, парень, - сказал старый герой. - У моего ятагана хорошая закалка. Возьми его, затем иди к своей матери и скажи ей, что ты сразил Дорейда тем самым оружием, которым он многократно защищал свободу, исконные права арабов и честь их женщин”. Ребиа взял ятаган, убил старого воина и в боевом пылу дошел до такой степени цинизма, что действительно послал весть своей матери. Не столь фанатичная в отношении к новой религии по сравнению со своим сыном, возможно, потому, что была представительницей старой школы, она, видимо, приняла его с тем презрением, которое он заслужил.

И в то же время, как мы уже видели, уравновешенные личности, четко осознающие и правильно оценивающие свои обязанности, вряд ли посвятят всю жизнь и энергию достижению лишь одной, определенной цели. Массовые преувеличения, или, если кому-то так больше нравится, массовые иллюзии - это явления, которые вызывают великие исторические перемены и движут миром. Если бы христианин допускал, что некрещеный может быть праведником, а неверующий может спасти свою душу, христианские миссионеры и святые утратили бы энтузиазм, и христианство не могло бы играть большой роли в истории человечества. Не будь поборники революции убеждены, что состояние общества изменится явно к лучшему на следующее же утро после их победы, если бы они допускали, что существует хоть малейшая опасность ухудшить положение дел, было бы нелегко двинуть их на баррикады. Нации, в которых силен дух скептицизма, которые в должной мере скептически относятся к тем практическим результатам, которые может принести новая доктрина, не становятся инициаторами значительных социальных движений и будут лишь следовать за теми нациями, которые воспламеняются с большей легкостью. То же самое можно сказать и об отдельных представителях нации. Более благоразумные часто увлекаются более импульсивными. Здравые люди не всегда главенствуют над [c.110] сумасшедшими. Нередко сумасшедшие заставляют здравомыслящих держаться их общества. [c.111]

9.

Но когда пройден героический период в развитии движения и завершилась стадия первоначальной пропаганды, вновь вступают в свои права рефлексия и своекорыстие. Энтузиазма, духа жертвенности и одностороннего взгляда достаточно для создания религиозной и политической партии, но недостаточно для их распространения и обеспечения им постоянного существования. Тогда метод формирования руководящего ядра изменяется или, лучше сказать, сходит на нет. Членство в руководящем ядре можно завоевать на сугубо идеалистических основаниях, однако время, когда идеализм значил для большинства все, быстро проходит. Теперь нужно найти нечто для удовлетворения амбиций, тщеславия и жажды материальных удовольствий. Иными словами, наряду с центром идеи должен быть и центр интересов.

Здесь мы вновь обращаемся к теории сплава чистого металла с низкопробным, сформулированной выше. Руководящее ядро, которое действительно хорошо организовано, должно найти внутри себя место для всех характеров: для человека, который жаждет пожертвовать собой ради других, и для человека, желающего эксплуатировать соседа в собственных интересах; для человека, желающего выглядеть могущественным, и для человека, желающего быть могущественным независимо от того, каким он выглядит; для человека, который наслаждается страданиями и лишениями, и человека, желающего наслаждаться жизненными благами. Когда все эти элементы соединены и упорядочены в жесткую систему, каждый член которой знает, что если он будет лоялен по отношению к целям и политике организации, его склонности удовлетворятся, а если восстанет против нее, то может быть морально, а то и физически уничтожен, - тогда мы получаем один из тех социальных организмов, которые не подвержены никаким превратностям судьбы и существуют тысячелетиями.

Кто-то сразу подумал о католической церкви, которая и была, и остается наиболее ярким и типичным примером организмов такого рода. Мы можем лишь замирать от восхищения перед сложностью и практичностью ее организации. Семинарист, послушник, сестра милосердия, миссионер, проповедник, монах нищенствующего ордена, состоятельный аббат, приор-аристократ, сельский священник, богатый архиепископ, иногда и суверенный князь церкви, кардинал, имеющий преимущества перед премьер-министрами, Папа, который еще несколько столетий назад был одним из наиболее могущественных светских правителей, - все они занимают свои места, все обладают raison d’кtre24 в церкви. Маколей указывает на большое преимущество католицизма перед протестантизмом. Когда среди протестантской паствы возникает исполненный энтузиазма смятенный дух, это всегда заканчивается разработкой новой интерпретации Библии и созданием еще одной из многочисленных сект, порожденных Реформацией. Точно такой же индивид будет блестяще использован католицизмом, но, скорее, для его укрепления, чем для дисперсии. Он надел бы рясу монаха нищенствующего ордена, стал бы известным проповедником, а обладай он оригинальным характером, действительно добрым сердцем, при благоприятных исторических условиях он мог бы стать св. Франциском Ассизским или св. Игнатием Лойолой. Хотя этот пример и убедителен, но показывает всего лишь один из бесчисленных путей, с помощью которых католическая церковная иерархия стремится использовать все человеческие склонности.

Говорят, что требование обязательного целибата священников противоречит природе, и для некоторых невозможность иметь законную семью действительно является величайшим самопожертвованием. Однако необходимо помнить, что только такой ценой можно создать ополчение, свободное от всех личных привязанностей и стоящее в стороне от остального общества; между тем, для характеров, имеющих склонность к целибату, сам этот институт не мешает некоторому материальному удовлетворению. В то же время многие убеждены, что церковь переродилась, утратила силу и влияние, поскольку отошла от исходных принципов и перестала быть служанкой для бедных. Но это также поверхностное и потому ошибочное утверждение. [c.111]

Возможно, сейчас, когда каждый говорит о неимущих классах и интересуется или делает вид, что интересуется ими, может случиться так, что Первосвященник станет чаще вспоминать о том, что он - слуга слуг Господа. Но за исключением некоторых непродолжительных периодов в истории католическая церковь не была бы такой, не сохранила бы славу и процветание, если бы постоянно считала себя институтом, существующим исключительно во благо бедных, и была бы популярна только среди нищих. Вместо этого она проницательно нашла средства вызывать восхищение и бедных, и богатых. Беднякам она предлагает милостыню и утешение. Богачей она побеждает своим великолепием и предлагаемым ею удовлетворением их тщеславия и гордости. Сколь хороша избранная политика, видно в том, что если враги церкви и упрекают ее в роскоши и суетности, они всегда, будучи сами проницательны, стремились получить максимум возможного влияния и богатства. С недавних пор в ряде европейских стран другая организация отдает всю свою энергию борьбе с католической церковью. Но, со своей стороны, она преуспела в обеспечении своих приверженцев максимально возможными личными удовольствиями и материальными преимуществами. [c.112]

10.

Коль скоро руководящее ядро сформировано, методы завоевания масс и сохранения их лояльности к доктрине могут быть весьма разнообразными. Если нет серьезных внешних препятствий, а также препятствий, обусловленных сущностью самой политической или религиозной системы, и методы пропаганды, основанные на постепенном убеждении и образовании масс, и методы, предполагающие использование насилия, дают хорошие результаты. Сила действительно является, возможно, самым эффективным средством убеждения, хотя, естественно, ее может использовать тот, кто сильнее.

В XIX в. была широко распространена вера в то, что насилие и гонения бессильны против доктрин, основанных на истине, поскольку таким доктринам принадлежит будущее. Их также считали бессильными против ошибочных убеждений, суть которых выявится на основе здравого смысла. Теперь, если быть вполне откровенным, трудно найти понятие, которое вызывало бы большую поверхностность наблюдения и большую неопытность в осмыслении исторического факта. Это явно будет одна из тех современных идей, которая вызовет самые чистосердечные усмешки на наш счет. То, что такая теория будет проповедоваться партиями и сектами, еще не обладающими властью, легко объяснить, так как к исповедованию этих взглядов их ведет инстинкт своекорыстия и самосохранения. Глупость начинается тогда, когда она воспринимается другими. “Quid est veritas”25 - спрашивал Пилат, и нам следует задаться вопросом, что представляет собой истинная доктрина, а что - ложная. Научно выражаясь, все религиозные доктрины ложны, независимо от числа верующих, которое они могли иметь или имели. Никто, очевидно, не станет утверждать, что ислам, который завоевал значительную часть мира, опирается на научную истину. Точнее будет сказать, что есть доктрины, удовлетворяющие широко распространенным и коренящимся глубоко в человеческом сердце чувствам и, соответственно, обладающие значительными средствами самовоспроизводства, и есть доктрины, в меньшей степени обладающие указанными качествами и потому не столь привлекательные, хотя они и могут быть более приемлемыми с интеллектуальной точки зрения. Если кто-то желает, то можно провести различие между доктринами, которые следовало бы использовать шире в интересах цивилизации и справедливости, ибо они ведут к большему миру, нравственности и благополучию людей, и доктринами, вызывающими противоположный эффект, причем последние, к сожалению, обладают порой не меньшей способностью самовоспроизводства. Мы полагаем, что социал-демократия угрожает будущему современной цивилизации, но, вместе с тем, вынуждены признать, что она основывается на чувстве справедливости, зависти и жажде наслаждений, а эти чувства столь широко распространены среди людей, особенно сейчас, что было бы серьезной ошибкой отрицать тот факт, что социалистические учения обладают большими способностями самовоспроизводства. [c.112]

В пример всегда приводят христианство, одержавшее победу несмотря на гонения, и современный либерализм, который победил тиранов, пытавшихся задушить его. Но эти случаи свидетельствуют лишь о том, что если преследование организовано плохо, оно не может ничего сделать, и возможны ситуации, когда применяется недостаточная сила против распространения идей. Исключение не может, однако, служить основанием для общего вывода. Если преследование плохо организовано, предпринято с опозданием, осуществлялось вяло и нерешительно, оно почти всегда способствует будущему триумфу доктрины; в то же время безжалостное и энергичное преследование, которое обрушивается на противостоящую доктрину сразу же, лишь только она себя проявит, - это лучшее средство одержать над ней победу.

Христианство не всегда энергично преследовалось в Римской империи. Были продолжительные периоды терпимости, и нередко гонения применялись только в отдельных провинциях. Но оно не одержало, однако, полной победы до тех пор, пока император, обладавший законной властью, не начал благоволить ему. Также и либеральная пропаганда была не только затруднена, но встречала содействие со стороны властей, начиная с середины XVIII в. вплоть до Французской революции. Позднее она шаг за шагом одерживала победу, но этого не было повсеместно в Европе. Пропаганда победила, когда к ней обратились сами правительства или же они были сброшены внутренней либо внешней силой.

Но с этими двумя сомнительными примерами можно сравнить множество других прямо противоположного свойства! Само раннее христианство вряд ли было распространено за пределами Римской империи. Оно не было принято в Персии не только потому, что встретило препятствие в лице национальной религии страны, но и потому, что подверглось серьезным гонениям. Карл Великий26 насаждал христианство среди саксов огнем и мечом на протяжении жизни одного поколения. Обращение граждан Римской империи в христианскую веру длилось столетиями. Всего несколько лет понадобилось для распространения христианства во многих варварских странах, так как христианами стали король и его приближенные, и началось массовое крещение народа. Христианство довольно быстро распространилось во многих землях англосаксов, в Польше, России, в скандинавских странах и в Литве. В XVII в. христианская религия безжалостными и потому эффективными средствами была почти полностью уничтожена в Японии. С помощью гонений было покончено с буддизмом на его родине, в Индии, с маздакизмом в Персии периода Сассанидов, с бабизмом27 в современной Персии и с новой религией тайпинов28 в Китае. Из-за притеснений исчезли с юга Франции альбигойцы29, ислам и иудаизм в Испании и на Сицилии. Реформация в конце концов одержала победу только в тех странах, где получила поддержку правительств, а в отдельных случаях была поддержана победоносными революциями. Быстрое распространение самого христианства, приписываемое им чуду, не идет в сравнение с еще более быстрым распространением ислама. Христианство распространялось на территории Римской империи в течение трех столетий. Ислам в течение только 80 лет - от Самарканда до Пиринеев. Правда, христианство действовало лишь проповедью и убеждением. Другие проявляли явную склонность к ятагану.

Тот факт, что все политические партии и религиозные течения стремятся оказать влияние на властей предержащих и, где только можно, стараются монополизировать власть, служит лучшим доказательством того, что если они открыто и не сознаются, то убеждены в том, что лучший способ распространения и утверждения доктрины - контроль над всеми наиболее важными силами социального организма и особенно бюрократического государства. [c.113]

11.

Что касается других средств, кроме физической силы, которые используются различными религиозными и политическими партиями для привлечения масс, доминирования над ними и использования их доверчивости, то можно говорить об обязанности создателей доктрин и самих доктрин исходить из весьма низкого уровня нравственности. Сторонники каждой политической или религиозной системы имеют обыкновение четко фиксировать проступки своих противников в отношении [c.113] нравственности и в то же время провозглашают себя свободными от всякого обвинения. Фактически все они, только в разной степени, вычищены той же самой щеткой. Это наше преимущество - быть высоконравственными до тех пор, пока мы не вступаем в контакт с другими людьми и особенно до той поры, пока не пытаемся руководить ими. Но как только мы начинаем руководить их поведением, то должны играть на всех доступных нам чувствительных струнах человеческой души. Надо суметь извлечь пользу из всех человеческих слабостей, и всякий, кто взывал бы только к благородным чувствам, был бы побежден менее щепетильным. Государства управляются не молитвенниками, говорил Козимо Медичи, правитель своей страны. И действительно, трудно вести массы в определенном направлении, если нет готовности, в случае необходимости, подстраиваться под чувства, удовлетворять прихоти и страсти и вызывать страх. Конечно, если человек, каким бы нечестивым он ни был, старается управлять государством с помощью богохульства, то есть опираясь исключительно на материальные интересы и низменные чувства, в таком случае он как раз был бы столь же неразумен, как и тот человек, который старался управлять лишь при помощи молитвенника. Если бы был жив старый Козимо, он бы не преминул назвать такого человека глупцом. С помощью умелой демонстрации энергии, самопожертвования, постоянной активности, терпения и, если нужно, превосходной техники человек, стоящий у кормила власти, может в меньшей степени использовать низменные чувства и больше опираться на благородные и возвышенные устремления его подданных. Но глава государства всего лишь человек и не всегда в нужной степени обладает упомянутыми выше качествами.

Некто утверждает, что при ближайшем рассмотрении средства, используемые для обольщения масс, более или менее одинаковы во все времена и повсеместно, поскольку проблема заключается в том, чтобы извлечь выгоду из одних и тех же человеческих слабостей. Все религии, даже те, что отрицают веру в сверхъестественное, обладают собственным напыщенным стилем, который характерен для их молитв, лекций или речей. Все они разработали собственные ритуалы и демонстрируют пышность, захватывающую воображение. Своего рода парад с зажженными свечами и церковным пением литаний. Другие маршируют с красными флагами под “Марсельезу” или “Интернационал”.

Религии и политические партии также используют тщеславных людей и создают для них ранги, должности и отличия. Точно также они используют простых, бесхитростных, всегда готовых к самопожертвованию и популярности людей с целью создания мученика. Как только он найден, они стремятся поддерживать его культ, поскольку это эффективно служит укреплению веры. Когда-то в монастырях существовала практика - выбрать из числа монахов самого глупого и представить его как святого, даже приписать ему чудеса с целью придать популярность братству, а значит, увеличить его богатство и влияние, что немедленно использовалось теми, кто направлял организацию такого фарса. В наши дни секты и политические партии весьма искусно создают супермена, легендарного героя, “человека бесспорной честности”, кто, в свою очередь, служит поддержанию блеска банды и приносит пронырам богатство и власть. Когда “мой дядя граф” напоминал провинциальному приору капуцинов о проделках отца Кристофера в юности, то приор тут же отвечал, что это служило во славу духовенства, и тот, кто вызвал скандал в миру, надев церковное одеяние, становился другим человеком. Без сомнения, типичный ответ для монаха! Но еще хуже монахов политические партии и секты, которые скрывали самые большие подлости своих приверженцев до тех пор, пока те были лояльны по отношению к ним. Для политических партий и сект всякий, кто рядится в их одежду, становится совершенно другим человеком.

Смесь притворства, изворотливости и уловок, которую связывают обычно с понятием “иезуитство”, характерна не только для последователей Лойолы. Иезуитам, возможно, принадлежит честь дать ей название, поскольку они систематизировали, усовершенствовали и превратили это в своего рода искусство; но в конце концов дух [c.114] иезуитства является как раз формой сектантского духа и служит его основному назначению. Все религии и все партии, которые стремятся с более или менее искренним энтузиазмом вести людей к определенным целям, в большей или меньшей степени используют методы, близкие к методам иезуитов, а порой и похуже. Принцип “цель оправдывает средства” был принят во имя торжества всех общих дел, самых разных социальных и политических систем. Все партии, все культы взяли за правило утверждать, что, сражаясь в рядах партии, человек велик, а все прочие - дураки или мошенники. Когда партии и культы не могут совершить ничего положительного, они упрямо замалчивают заслуги аутсайдеров. Все сектанты практикуют искусство следовать духу и букве сказанного ими, но по сути нарушают данное слово. Все они знают, как найти простые, робкие души, как добиться их лояльности, заручиться их поддержкой и заставить работать на благо “дела” и его апостолов. Поэтому, к великому сожалению, если бы даже иезуиты исчезли, иезуитство все равно осталось, и чтобы убедиться, достаточно просто оглянуться вокруг. Наиболее вопиющие, бесчестные средства чаще всего используются в ассоциациях, которые борются с существующей властью и носят в той или иной мере подпольный характер. Среди инструкций, рассылавшихся Бакуниным своим последователям, мы находим следующую: “Первое требование создания мрачного города Сверхразрушения - это серия убийств, серия смелых, даже безрассудных предприятий, которые нагонят ужас в сердца власть имущих и охватят население верой в триумф революции”. Выраженные в грубой форме, бакунинские максимы напоминают слова другого великого революционера - “быть сагитированным и агитировать”. В том же памфлете “Принципы революции” Бакунин продолжает: “Не признавая никакой другой деятельности кроме разрушения, мы утверждаем, что формы, в которых оно может проявляться, различны: яд, кинжал, кнут. Революция все разрешает без различия”. Другой русский, пришедший в отличие от Бакунина, к совершенно иным принципам, так описывает в романе методы, с помощью которых простодушные коварно вовлекаются в революционные общества. Свидетельствует Достоевский: “...Первое, что ужасно действует, - это мундир. Нет ничего сильнее мундира. Я нарочно выдумываю чины и должности: у меня секретари, тайные соглядатаи, казначеи, председатели, регистраторы, их товарищи - очень нравится и отлично принялось. Затем следующая сила, разумеется, сентиментальность. Знаете, социализм у нас распространяется преимущественно из сентиментальности... Ну и, наконец, самая главная сила -цемент, все связующий, - это стыд собственного мнения”. “Все эти чиновничество и сентиментальность, - добавляет другой собеседник, - все это клейстер хороший, но есть одна штука еще получше: подговорите четырех членов кружка укокошить пятого, под видом того, что он донесет, и тотчас же вы их всех пролитою кровью, как одним узлом, свяжете. Рабами вашими станут, не посмеют бунтовать и отчетов спрашивать”. [c.115]

12.

Вряд ли наступит день, когда завершатся конфликты и противостояние различных религий и партий. Это было бы возможно, если бы весь цивилизованный мир принадлежал к одному социальному типу, т.е. одной религии, и если был бы положен конец разногласиям относительно путей достижения социального совершенства. Сейчас некоторые немецкие авторы полагают, что политические партии необходимы для выражения различных тенденций, проявляющихся в человеческом существе на разных этапах его существования. Не принимая эту теорию, мы можем легко заметить, что всякая новая религия, новая политическая догма, стремящиеся к определенному успеху, неизбежно распадаются на секты под давлением инстинкта разногласий и враждебности; эти секты борются друг с другом с теми же энергией и упорством, которые проявляла исходная религия в борьбе с соперничающими религиями и партиями. Многочисленные расколы и ереси, которые пустили глубокие корни в христианстве, исламе и многих других религиях, расколы, происходящие в наши дни в социал-демократии, которая все еще далека от триумфа, вряд ли достижимого, - все это доказывает, насколько тяжело добиться этого унифицированного и всеобщего морального и интеллектуального мира, привлекающего так много людей. [c.115]

Даже если такой мир и может быть создан, нельзя сказать, что он выглядит очень привлекательно. В прошлом свобода мыслить, наблюдать, судить людей и явления спокойно и беспристрастно была возможна (что понимают лишь немногие) только в тех обществах, где различные религиозные и политические течения борются за власть. Это же условие, как мы уже видели, в сущности небходимо для достижения того, что обычно называют “политической свободой”, другими словами, достижения максимально возможной, учитывая несовершенство человеческой природы, степени свободы в отношениях между управляющими и управляемыми. Фактически в обществах, где выбор из определенного числа религиозных и политических течений невозможен, так как одно из них преуспело в достижении исключительного контроля, отдельный самобытный мыслитель должен хранить молчание, а моральная и интеллектуальная монополия неизбежно связана с политической, и все на благо касты и немногочисленных социальных сил.

Современное масонское учение в Европе основано на вере в то, что человек стремится стать физически, интеллектуально и нравственно более здоровым и благородным, и лишь невежество и предрассудки, порождающие догматические религии, мешают ему следовать этим естественным для него путем и ведут к наказаниям, резне и братоубийству. Такой взгляд представляется нам нелогичным. Богооткровенные религии, которые многие называют в настоящее время предрассудками, не были внушены человеку сверхъестественным существом. Они явились порождением самих людей и всегда находили пищу и raison d’кtre в человеческой природе. Они лишь частично, порой в весьма малой степени несут ответственность за борьбу, резню и гонения. Причина чаще крылась в человеческих чувствах, а не в религиозных догмах. В действительности, согласно беспристрастной истории, объяснение временем, религиозным и политическим фанатизмом снимает только часть личной ответственности за творимый грубый произвол всякого рода. Всегда в каждой религии, в каждой доктрине любой из нас может найти и находит ту линию, которая более всего соответствует его характеру и темпераменту. Ислам не помешал Саладину проявить человеколюбие и великодушие даже по отношению к неверным, равно как и христианство не смягчило жестокость Ричарда Львиное Сердце. Этот король, считавшийся воплощением рыцарства, был ответствен за убийство трех тысяч пленников-мусульман, взятых после осады Акры, и только благодаря великодушию Саладина этот ужасный пример не был повторен в большем масштабе мусульманской армией. Одна и та же религия дала миру как Симона де Монфора и Торквемаду, так и св. Франциска Ассизского и св. Терезу. 1793 год видел жизнь и подвиги Марата, Робеспьера и Каррье (члена Конвента Каррье, приказавшего тысячами топить в Нанте детей вандейцев). Но в том же году Боншан - лидер роялистов Вандеи, находясь на смертном одре, защищал жизнь четырех тысяч заключенных-республиканцев, которых его солдаты хотели расстрелять, и добился их освобождения. Кстати, на протяжении прошлого века наиболее ожесточенные битвы, самые большие гонения и резня совершались во имя доктрин, в своей основе не имеющих ничего сверхъестественного и провозглашающих свободу, равенство и братство всех людей.

Беспристрастный приговор истории человечества вызывает естественное чувство сострадания противоречивым свойствам бедного человеческого рода, столь способного на самоотречение, порой готового на личное самопожертвование; однако каждая его более или менее удачная или совсем неудачная попытка достичь нравственного и материального совершенства связана с всплеском ненависти, злопамятства и низких страстей. Трагична судьба людей! Вечно готовые на поиски того, что они считают благом, люди всегда находят предлог убивать и преследовать друг друга. Некогда они убивали и преследовали из-за трактовки догмы или отрывка из Библии. Затем убивали и преследовали во имя Царства свободы, равенства и братства. Сейчас они убивают и преследуют, дружески мучают друг друга во славу других вероучений. Завтра, возможно, они станут убивать и мучить друг друга с целью уничтожить последние следы жестокости и несправедливости на земле! [c.116]

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Бюффон Жорж Луи Леклерк (1707-1788) - французский естествоиспытатель.

** Упрочение господства французов в Алжире и Тунисе не только положило конец восстаниям против чужеземных поработителей, но и повлекло за собой прекращение междоусобных войн между различными племенами. То же самое, можно вполне предположить, произойдет в Триполи и Киренаике и, возможно, позднее в Марокко. - Примеч. Г. Моски.

2 Гвельфы и гибеллины - политические направления в Италии XII-XV вв., возникшие вследствие борьбы за господство в стране между “Священной римской империей” и папством. Гвельфы поддерживали Папу римского, а гибеллины были сторонниками императора.

3 Прасины и венеты - своего рода политические “партии” в византийских городах V-VII вв. Во главе обеих партий стояли представители купеческой и землевладельческой аристократии, рядовые члены были из городских низов. Появление этих группировок связано с правом горожан возгласами выражать в цирке свое отношение к правительственным постановлениям. Прасины и венеты боролись между собой, хотя иногда и объединялись в борьбе с правительством.

4 Саддукеи - одна из политических и религиозных группировок в Иудее во II в. до н.э. - I в. до н.э. Она объединяла высшее жречество, землевладельческую и служилую знать.

5 Ессеи - одно из общественно-религиозных течений в Иудее во второй половине II в. до н.э. - I в. до н.э. Общины ессеев, по мнению исследователей, были одними из предшественников христианства.

6 Зелоты - социально-политическое и религиозно-эсхатологическое течение, возникшее в Иудее во второй половине I в. до н.э. и организационно оформленное в начале I в. н.э. Опираясь на социальные низы и частично средние слои общества, зелоты были решительными противниками римского владычества и власти местной земельной аристократии.

7 Манихейство - религиозное учение, основанное в III в. Мани, который, по преданию, проповедовал в Персии, Средней Азии, Индии. В основе этого учения - идея борьбы добра и зла, света и тени как изначальных принципов бытия.

8 Митра - в древневосточных религиях бог Солнца, договора, согласия и т.д.

9 Маздакизм - религиозно-философское учение, распространившееся в Иране и соседних с ним странах в эпоху раннего средневековья. Возникло в начале III в. Свое название получило по имени Маздака - руководителя маздакитского движения (конец V - начало VI вв.) в государстве Сассанидов.

10 Сассаниды - династия иранских шахов в 224-651 гг.

11 Мадзини Джузеппе (1805-1872) -вождь революционно-демократического крыла Итальянского Риссорджименто, основатель “Молодой Италии”.

12 Жижка Ян (ок. 1360-1424) - национальный герой чешского народа.

13 Махди (араб. - ведомый истинным путем) - мусульманский мессия, спаситель. Махди Суданский Мухаммед Ахмед (ок. 1848-1885) - вождь освободительного движения в Судане, основатель суданского махдистского государства.

14 Лукиан (ок. 120-ок. 190)-древнегреческий писатель-сатирик.

15 Цельс Авл Корнелий (ок. 25 до н.э. - ок. 50 н.э.) - древнеримский ученый-энциклопедист.

16 Очевидно, имеется в виду сказочная страна Кукана (итал.), Кокейн (англ). Кокань (франц.), в которой царит полное изобилие и людям нет необходимости трудиться.

17 Маколей Томас Бибингтон (1800-1859) - английский историк, публицист и политический деятель.

18 Ассасины - тайная сектантская организация неоисмаилитов-низаритов, образовавшаяся в Иране в конце XI в. в результате раскола в исмаилизме. Руководящая верхушка ассасинов практиковала убийство своих противников как средство политической борьбы.

19 Эбиониты - иудео-христианское течение I-IV вв., распространенное в Палестине и Сирии.

20 Лактанций Фирмиан (ок. 250 - ок. 330) - христианский ритор и апологет.

21 Диоклетиан Кай Аврелий Валерий (243 - между 313 и 316) - римский император с 284 по 305 гг.

22 Речь, очевидно, идет о Миндоне. бирманском короле с 1853 по 1878 гг., правителе-реформаторе, способствовавшем развитию наук и искусств. Им был основан г. Мандалай.

23 Выучка (франц.).

24 Разум существования (франц.).

25 Что есть истина? (лат.).

26 Карл Великий (742-814) - франкский король с 768 г.; с 800 г. император. Завоевывал саксов с 772 по 804 гг.

27 Бабизм - религиозное течение секты бабидов, созданной в 40-е годы XIX в. в Иране Бабом (1819-1850). Он провозгласил идею необходимости замены законов, основанных на Коране, принципами равенства всех людей, защиты их прав.

28 Тайпины - участники тайпинского восстания 1850-1864 гг. - крупнейшей крестьянской войны в Китае против династии Цин и манчжуро-китайских помещиков.

29 Альбигойцы - участники еретического движения в Южной Франции XII-XIII вв., преимущественно ремесленники, отчасти крестьяне. Выступали против догматов католической церкви, церковного землевладения и десятины. Были осуждены Вселенским собором 1215 г. и разгромлены в ходе Альбигойских войн 1209-1229 гг.