Вернусь всё-таки к тому вопросу, почему лидеры "Русского Марша" не могут быть сравнимы — по политическому весу или как угодно ещё — с либеральными политиками, присутствовавшими на "антифарше".

Сравнение политического веса тех или иных фигур возможно в том случае, когда само политическое поле — пусть даже изрядно перекрученное, ассиметричное и т. п. — едино.

Что такое политическое поле? Это сложная система, включающая общие — или же более-менее разделяемые всеми — цели; общий язык, на котором разговаривают разные политические силы; внятная система сравнения и определения веса и авторитета тех или иных политиков и т. п. Внешние проявления единства поля — когда представители власти, крупные оппозиционные фигуры и даже лидеры маргинальных политических сил считают друг друга именно что политиками (а не врагами), ведут публичную полемику в рамках определённых правил (а не в логике войны на уничтожение), конкурируют за симпатии публики на более-менее общих основаниях и т. п.

Разумеется, у этих правил есть исключения. Скажем, какой-нибудь Ле Пен во Франции — вполне себе уважаемый политик, но когда у него появился реальный шанс на серьёзный прорыв, он был просто выпихнут за границу политического поля: устроенная во втором туре президентских выборов вакханалия находилась за пределами всякой "цивилизованной дискуссии" и "честной конкуренции".

Заметим, что в Европе (как и у нас) абсолютная граница легального политического поля обозначается словом "фашизм", "фашисты". Разумеется, к реальному фашизму образца середины прошлого века (или даже современному неофашизму) это слово отношения не имеет. Это просто исторически сложившееся обозначение врага, с которым невозможны компромиссы, который не имеет никаких прав и который должен быть уничтожен любой ценой. Само право называть кого-либо "фашистом" ситуативно: его вручают согласно текущей надобности тем политическим силам, чей выигрыш важен для существования поля в целом.

Однако, важно то, что вытесненные за границу поля идеи и их сторонники сами не образуют сколько-нибудь связанного поля. За этим следят не менее строго, чем за чистотой самого поля. Более того: политменеджеры и дискурсмейкеры знают, что лучше допустить в поле легальной политики кого-то "из-за границы тьмы", чем допустить, чтобы за этой границей образовалась новая связанная совокупность.

Так вот. Сейчас в России де-факто существуют два разных политических поля. Одно — это остатки партийной системы образца 1990-х, находящееся в сложных отношениях с властями и СМИ и центрированное вокруг либералов, которые не представляют в нём большинства, но являются держателями дискурса и источником идей. Хотя бы потому, что все "не вполне либеральные силы" определяли себя и свои программы как "либерализм плюс-минус ещё что-то". Это относится ко всем, начиная от социал-демократов явлинского типа ("либерализм плюс местами человеческое лицо") и кончая коммунистами (пришедшими к формуле "либерализм плюс пенсии, бесплатное образование и необруганная история"). Тем не менее, все пляски велись вокруг этого центра.

Второе поле сложилось на наших глазах из остатков разгромленной "патриотической оппозиции" 1990-х, левопатриотизма 2000-х и традиционно маргинальных правых. Центрировано оно вокруг русских националистов — опять же, не являющихся большинством, но генерирующих идеи и являющихся той осью, вокруг которой вращается всё остальное.

Обе стороны воспринимают друг друга как "незаконные образования". В частности, в националистических кругах либералов часто определяют как "фашистов" или другими похожими терминами.

Обмен ударами (4 ноября/18 декабря) окончательно обозначил и закрепил этот взаимный отказ в легитимности. Отныне оба поля считают друг друга "просто врагами".

Соответственно, события 18 декабря нельзя воспринимать в контекста "обычной" политической борьбы — а, следовательно, нельзя сказать и того, что какие-то политики "опустились" или "поднялись" по сравнению со своими противниками. Ситуация перешла на уровень "поле против поля" — то есть либералы против русских националистов. Внутреннее же строение полей интересно только тем, кто находится внутри них.

Ничего удивительного в этом, впрочем, нет. Что вы ещё хотите от страны, где лозунг "Слава России" считается крамольным.