"3 октября я вместе с медицинской дружиной имени Волошина (там были ребята левых убеждений, и из "Мемориала") были на Октябрьской площади, наблюдая ту знаменитую демонстрацию. Площадь была оцеплена отрядами милиции, правда в основном со щитами и дубинками, огнестрельного оружия фактически не было. Они стояли настолько плотно, что пройти через них демонстрантам, которых было тысяч пятнадцать, было невозможно. Единственное место свободное, куда могла пройти демонстрация с Калужской площади - это проход в сторону Крымского моста.

Мы наблюдали демонстрацию со стороны, метров со 100, и видели, как демонстрация вынуждена была повернуть на Крымский мост. Затем мы прошли дворами и сбоку от моста наблюдали как на середине Крымского моста поставили небольшую жиденькую цепочку из омоновцев. ОМОН попытался дубинками остановить колонну демонстрантов. В ответ демонстранты взялись за камни. Мы видели как с моста в Москва-реку полетели щиты и каски, отнятые у ОМОНа, а после этого по боковым ступенькам сбежали омоновцы. В них бросали камнями, народ уже был "заведен". Мы оказали помощь нескольким омоновцам и нескольким демонстрантам. Среди демонстрантов было много пожилых людей. Я запомнил пожилую женщину, у которой были разбиты руки.

После этого демонстрация превратилась в толпу и стала неуправляемой. Когда мы шли по следам демонстрации, то видели пожарников с пожарными машинами, которые, видимо, должны были участвовать в разгоне демонстрации. У одного из них была разбита голова. Мы видели также автобусы, набитые омоновцами, стоящие в сторонке, а молодые ребята из демонстрантов, человек 30-40, стояли, взявшись за руки, и давали возможность омоновцам выходить. Те убегали в подворотню, а напротив них стояла "толпа" из двадцати стариков, которые им что-то гневно кричали.

Были захвачены машины, которые были брошены с ключами зажигания, потом в них садились демонстранты, машины сразу заводились и ехали на прорыв к Белому дому. Осада была снята, несколько тысяч людей, может быть, тысяч 15-20, стояли вокруг Белого дома. После этого мы услышали, что дана команда взять мэрию."

Павел, 30 лет, рабочий.

Собственноручные показания)

Третьего день начался очень, очень тихо.

На Смоленке 200 омоновцев утром разгоняли пикет демонстрантов, человек 150. На Октябрьской площади народу не давали собираться довольно мощные заслоны милиции, тоже сборные.

В двенадцать часов (примерно) у памятника Ленину "белые каски" начали избивать людей, загнали их во двор библиотеки, но совсем разогнать не смогли. хотя били сильно.

Я видел "скорую" на противоположной стороне улицы и рядом с ней лежавшего неподвижно на носилках мужчину, уже не молодого. Не знаю, был ли он жив, но люди, толпой стоявшие рядом с ним, на него не смотрели. Не смотрел на него и человек в белом халате, стоял рядом и не смотрел, старался не смотреть.

В 14-20 появились у входа в метро сначала Константинов, потом Уражцев и повели людей по тротуару вдоль Ленинского проспекта. Дальше произошли вещи, которые меня сильно удивили.

Почти мгновенно поперек Ленинского начала образовываться огромная колонна. Тут же устье проспекта перекрыла тройная цепь омоновцев, но люди стали заходить им в тыл, а колонна (я не знаю подал кто-либо команду или это полуилось само собой) развернулась как по команде кругом, и цепь омоновцев оказалась окруженной.

В считанные минуты площадь оказалась затопленной народом но мало того - выяснилось, что омоновцев к устью Ленинского перебросили не из какого либо резерва, а сняли с прохода на Садовое кольцо. Люди хлынули в оразовавшуюся брешь.

Когда я туда подошел, то увидел как голова огромной колонны медленно движется по Крымскому валу, а на Крымском мосту стоит "черепаха" и чуть сзади нее быстро выстраивается вторая. В каждой по три -четыре ряда омоновцев в перемешку с милиционерами в спецсредствах.

Я уже был метрах в 50-60 от головы колонны,когда услышал грохот щитов, крики. Но тут я - человек трусливый и осторожный - ломанулся вместе со всеми вперед, чего раньше не бывало.

Дальше все было довольно сумбурно. Но я помню. Помню как стреляли милиционеры по людям на мосту, как плыли по реке каски как оттеснили ментов, как вели с моста разбежавшихся, бледных как смерть омоновцев.

Последний раз оглянулся назад, а там, - там человеческая река разливается по Крымскому валу, поднимается на мост. Октябрьская площадь заполнена народом и похожа на кратер извергающегося вулкана, из которого течет лава.

Через несколько секунд, может чуть больше, с полминуты, я с середины моста увидел голову колонны, она была уже за путепроводом, где-то у станции "Парк культуры". Люди бежали довольно плотно, по дороге снимая спецсредства с задержавшихся омоновцев и милиционеров из второй "черепахи": щиты, бронежилеты, дубинки.Люди, почти безропотно претерпевшие многодневные избиения, на бегу вооружаются.

У Зубовского голова колонны сталкивается нос к носу со взводом спецназа. Подъезжают три "Паза" и "УАЗ", из них высыпают около 70 спецов, в серо-пятнистом камуфляже, с дубинами и щитами, в шлемах с забралами. Они строятся в черепаху, но их мало, они не могут перекрыть даже половину Садового и строятся напротив ямы, где ремонтируют какие-то подземные коммуникации чтобы хоть как-то прикрыть фланг.

Это не помогло: голова колонны превратилась в клещи. С ними даже не стали драться. Они бегут на перегонки со своими автобусами. В них и в автобусы летят камни.

Огромного роста верзила в пятнистой форме бежит, втянув голову в плечи. Его настигают демонстранты, рядом с ним такие маленькие, щуплые, но один из них делает гиганту подножку и тот упав даже не пытается сопротивляться.

Бежим. Садовое кольцо от Зубовского почти до самого МИДа разделно бетонными блоками. Посередине кое-где стоят грузовики, фронтальные погрузчики - здесь идут какие-то ремонтно-строительные работы. Люди кидаются почему-то к грузовикам, не обращая внимания на погрузчики. Дверцы взламываются, одни машины заводят ключами другие,без ключей.

ТОТ САМЫЙ "КАМАЗ" С БУДКОЙ, КОТОРЫМ ПОТОМ БЫЛИ ПРОТАРАНЕНЫ черепахи на Смоленской, захватывали у меня на глазах. Я сам бросился к нему, хотел кажется выбить стекло у дверцы. Не могу точно вспомнить, но тут ко мне подбежали двое или трое взмыленных мужиков, что-то сказали, кажется, что один из них водитель и то ли открыли дверь ключом, то ли какой-то проволочкой. Один из них принялся заводить машину, он был очень возбужден, как и все остальные, мокрый, расстегнутый, машину он завел не сразу.

Я не стал ждать, когда он ее заведет, и побежал вперед и только через некоторое время "КАМАЗ" нас обогнал почти возле самого МИДа.

Здесь нас уже пытались остановить всерьез, но ситуация развивалась стремительно. Очень мощный, но тоже сборный заслон милиции, ОМОНа мы застали в момент построения и развертывания. "Черепахи" уже почти построились, за ними стояли два водомета и подходили еще машины с людьми. Нас стали обстреливать из гладкоствольных ружей резиновыми пулями и газовыми гранатами, заработали водометы, но мы не дали им времени.

Колонна подалась назад. В милицию полетели камни, а посреди площади разворачивался "КАМАЗ". Быстро развернувшись хвостом вперед, он начал сдавать задом максимально быстро, как мог, на "черепаху".

Черепаха рассыпалась, строй смешался и люди все разом рванулись в перед, а "КАМАЗ" уже таранил водомет. В панике омоновцы бросили оба водомета, а демонстранты обложили машины впритык, прутьями выбили стекла, засыпали кабины мелкими камнями.

Водомет сигналя развернулся, помчался прочь, а колонна захватывала подходившие ментовские машины. Большинство машин было брошено водителями сразу же, как только их окружили люди. Машины бросались вместе со всем, что там находилось, включая и естественно и ключи от машин.

Голова колонны свернула к Дому Советов и СЭВу, мы были там уже через несколько минут после прорыва на Смоленской. К СЭВу я подбежал уже со щитом, надетым правда не на ту руку.

Под эстакадой встав на одно колено, находились омоновцы и закрывались от людей щитами. Подбегаю к ним, кричу: "Сдавайтесь!" - они мне в ответ "Да да, щас, щас", а в глазах ужас. Люди уже рвут заграждение, кое кто уже прорвался внутрь.

За поливалки я пролез одним из первых. Передо мной десятка полтора омоновцев с дубинами и щитами бегут, как в видеомагнитофоне, спинами вперед. Я кричу им "Ребята сдавайтесь! Я вас выведу отсюда!"

Тут началась стрельба, они куда-то исчезли, а я залег рядом в кустах. Вижу как несколько десятков солдат и офицеров в полевой форме стреляют из автоматов, вроде-бы в верх, но рядом ползет человек по асфальту и волочит простреленную ногу.

Потом из Дома Советов пришел один автоматчик и этого оказалось достаточно: их как ветром сдуло. Дальше был полный хаос и я уже помню только обрывки. Бронетранспортер метался между "Миром" и Горбатым мостом. Потом прибежал к своим на Горбатый. Дальше я был только там. Помню, как пронесся горящий БТР, как пришли брататься солдаты в пятнистой форме -- сцена душераздирающая, такую не срежиссируешь, многие плакали. От захваченной мэрии ребята пригнали на баррикаду "ГАЗ-66". В кузове батареи водочных бутылок, коробки с галетами, упаковки с импортными сигаретами, но самое интересное было в кабине. Там лежали щлем, щит, дубинка, шинель с погонами подполковника милиции и китель с теми же погонами, а в нем служебное удостоверение подполковника милиции Шахтмана. В чем же он, болезный, из мэрии удрал? Галифе, сапог и подштанников - не было.

Свидетельствует Владимир Савельев (продолжение):

(Показания записал Андрей Колганов)

"ОМОН и милиция отошли в разные улицы, прилегающие к Белому дому и к мэрии, не оказывая никакого сопротивления. Часть омоновцев забаррикадировалась под въездным мостиком мэрии. Когда я к ним подходил, спрашивал, есть ли пострадавшие, они отвечали, что пострадавших у них нет. После этого была дана команда взять мэрию. При ее взятии мы услышали стрельбу и народ отошел от мэрии. Минут через 5-10 внизу у мэрии изнутри стали выбиваться витрины и оттуда вышел отряд ОМОНа численностью примерно 50-100 человек. Они построились строем и бегом побежали от мэрии."

. Свидетельство Е.К., преподавателя, 40 лет и К.А., учащегося 11 класса, 17 лет.

("Оппозиция", N 4)

Все это случилось 3 октября сего года. На митинг на Октябрьской площади мы с сыном опоздали: колонна, как нам сказали, ушла к Белому дому. На метро добрались до "Баррикадной", но подойти к зданию не смогли, там еще было оцепление. Обойдя высотное здание, мы вышли на Садовое кольцо.

Движение было перекрыто. Огромная колонна солдат в бронежилетах со щитами спешно грузилась в военные машины, а со стороны Белого дома двигалась цепь омоновцев в черных масках, с автоматами. Провели под охраной группу, тоже, думаю, омоновцев с непокрытыми головами, их вели под автоматами, как арестованных.

Спустившись к Белому дому, узнали, что блокада прорвана, взята мэрия. Оттуда мы с сыном отправились к телецентру на метро.

Себастьян Джоб ??

ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ РОССИЙСКОГО БЕЛОГО ДОМА: ОЦЕНКА

ОЧЕВИДЦА

"...Толпа достигла Калининского проспекта (Новый Арбат) и повернула налево. Отсюда было уже рукой подать до Белого Дома.

Последнее заграждение было легко преодолено. Лишь незначительная стычка произошла при входе в сквер у Белого Дома. Секунда ожидания - и колючая проволока разрезана и растащена. У некоторых демонстрантов руки в крови. Они кричат:"Осторожнее!". Я перепрыгиваю через проволоку там, где она ниже, и оказываюсь с той стороны.

Прямо передо мной офицер поднимается на подъездной пандус и начинает спорить с демонстрантами. Я не в состоянии расслышать, что он говорит, из-за повторяющихся возгласов человека, стоящего рядом со мной: "Уходите отсюда!",- в ярости повторяет он, как будто речь идет о спасении его собственной жизни. Офицер не двигается. Мой сосед бросает металлический инструмент, который бьет его по руке. Сначала суровое выражение на лице офицера остается неизменным, затем на нем появляется гримаса и он хватается за ушибленное место. Он одет в тяжелую шерстяную шинель, но очевидно, что удар был сильным. Он поворачивается и уходит.

Я взбираюсь на изогнутый подъездной пандус, который был покинут офицером. Торжествующие крики и смех эхом отражаются от здания. Это невероятно. Во всех сценариях разрешения кризиса, которые я представлял себе и которые обсуждал, ко мне ни разу не приходила мысль о том, что блокада может быть прорвана гражданскими лицами, собранными и решительными.

Раздались два или три громких звука. Выстрелы? Я слегка пригнулся. Повсюду воцарилась нервная тишина. Затем у меня все обмерло внутри, когда я увидел, как в двадцати метрах выше по пандусу солдат ведет автоматный огнь по толпе внизу. Стрелял ли он по людям, или немного выше? Не могу сказать.

То, что случилось позднее, было гораздо хуже, но это были первые выстрелы. Они произвели шокирующий, обжигающий эффект. В насилии последних часов, нередко отвратительном, была какая-то грубая справедливость. Уличные стычки рискованны для каждого, кто в них участвует, в них сохраняется некоторая человечность, или, на худой конец, просто звериная жестокость. Но этот обстрел безоружных был механическим, отстраненным и смертоносным.

Я поднырнул под ограждение и укрылся под пандусом. Оттуда я видел, как солдат обстреливал площадь, пока не опустошил магазин, а затем быстро побежал наверх, к небоскребу, из которого он пришел. Это было бывшее здание СЭВ, торговой организации бывшего советского блока - хороший кусочек недвижимости, захваченный после путча в августе 1991 года предыдущим мэром, Гавриилом Поповым. Сейчас он служил командным пунктом блокады. Солдат, казалось, предупреждал: вы можете взять себе парламент, но это - наше.

...Я услышал выстрелы у резиденции мэра. Народ отхлынул назад. Я поднялся по леснице и позади пустой будки часового увидел, как пять или шесть молодых человек обмениваются с кем-то, кого я не мог видеть,выстрелами из автоматов. Судя по их простой камуфляжной форме, они были из охраны парламента.

Один из них задним ходом на высокой скорости врезался грузовиком в двойные стеклянные двери на входе. Он сделал это, несмотря на то, что ему прострелили топливный бак и колеса. Прямо подо мной раздался мощный грохот. Другой грузовик протаранил вход цокольного этажа. По наивности я подумал, что это бесцельный вандализм, и представил, к чему же это может привести. Действительность была более зловещей. Здание мэрии было захвачено. Гражданская фаза уступала военной фазе. Освобождение превращалось в нападение...

...

Я последовал за бойцами парламента через взломанные двери. Здание выглядело сданным без борьбы. Толпа демонстрантов и журналистов теснилась на небезопасном пространстве среди битого стекла и бензиновых паров. Был выстроен людской коридор и семь или восемь пленных вышли через него, с некоторыми из них, похоже, обошлись довольно грубо. Проследовал какой-то человек, гордо неся плоскую коробку. Он погремел большой связкой ключей: "От стола мэра!" - воскликнул он.

Слово "Останкино" было у всех на устах..."

Марина Белянчикова, редактор.

(Собственноручные показания)

Днем 3 октября путь от Крымского моста до мэрии я прошла, вернее сказать почти пробежала в числе первой тысячи демонстрантов. Темп движения был поистине стремительный, диктовавшийся, судя по всему, необходимостью деморализовать правительственные войска, не позволить им создать на нашем пути непреодолимые кордоны.

Впечатляющий заслон - несколько цепей живой силы, автомобили и водометы - был организован лишь у Смоленской площади. Я обогнула его с правого фланга, наиболее легкого, его быстро очистили, так как там не было техники. Единственный "дискомфорт" бегущим по правому флангу причинили газовые шашки - отвратно воняли, обжигая лицо. Но на них никто и не обращал внимания - применение такого "спецсредства" на широком продуваемом пространстве, даже если бы газовая атака носила массированный характер, по большому счету бессмысленно. В центре же и на левом фланге шла настоящая рубка.

Я видела, как по противоположной стороне Садового кольца панически бежала по крайней мере сотня солдат, вероятно "дзержинцев". У въезда в тоннель и в самом тоннеле под Калининским проспектом стояло несколько военных машин, уже захваченных демонстрантами, которые водружали на них красные флаги и черно-желто-белые имперские триколоры. По всему было видно, что солдатиков только-только подвезли, а выстроить в боевой порядок не успели. На моих глазах из одной машины вытащили двоих - то ли замешкавшихся, то ли спрятавшихся - и стали избивать. Судя по всему, избивали их провокаторы, внедрившиеся в ряды демонстрантов. Стоило мне, и еще нескольким людям подбежать с криком: "Не смейте бить солдат!", как избивавшие мигом ретировались. Одному "дзержинцу", похоже, сломали или вывихнули бедро - он стонал, указывая на правую ногу, когда я пыталась перетащить его к тротуару. Солдатик был не из худосочных и висел на мне как мешок, пришлось крикнуть:"Да помогите кто-нибудь! Он же тяжелый!" К нам метнулся парень, и мы вдвоем дотащили еринского "гвардейца" до тротуара, пообещав, что его заберет "скорая" (говорили, что на Смоленке они были). "Мой" солдат был в бронежилете и с дубинкой под мышкой. От всего этого снаряжения его аккуратно освободили пробегавшие мимо разгоряченные мужики, сопровождавшие "раздевание" словами: "Все, браток, твоя "война" кончилась, а нам нужно еще Белый Дом разблокировать. Прости, браток".

Увлекаемая общим порывом, я выбежала на Калининский и вместе с сотнями демонстрантов устремилась к Белому Дому. Замечу, что на подходе к мэрии пожилой толстяк, обращаясь ко мне, заявил:"Значит так: разблокируем Белый дом, а затем идем на Останкино." Я возмутилась самой этой безумной идеей:"Какое еще Останкино? Что Вы говорите? Проходим к Белому дому и стоим. Только так". В ответ неожиданно истеричный взвизг:"Что Вы провоцируете! Не провоцируйте!" "Это Вы провоцируете!" - я отшатнулась от него, хотя и не дано было мне прозреть тогда весь ужас грядущего Останкино, где, по долгу службы, мне все равно пришлось бы оказаться, если бы не пуля-дура...

Улицу, идущую перпендикулярно проспекту и разделяющую здания Дома Советов и мэрии, перегораживал кордон, составленный из поливальных машин; за ними, в глубине - оцепление. Возле мэрии, как на пандусе, так и под ним, - плотные ряды омоновцев и военных в своей обычной экипировке. Пространство перед "поливалками" быстро заполнялось народом. Многие мужчины перелезали через автомобили, другие искали возможность растащить их или протаранить трофейным грузовиком. Я оглядывалась по сторонам, ища кого-нибудь из знакомых, и вот тут-то раздались автоматные очереди, перемежаемые одиночными выстрелами. Люди стали бросаться на землю. Я оставалась стоять, пытаясь точно определить,из какого места оцепления стреляют. Звуки очередей раздавались от мэрии, я даже пробежала глазами по ее окнам, поскольку создавалось впечатление, что ведут огонь с высоты здания.( Кстати сказать, мои знакомые, залегшие в момент обстрела за парапетом подземного перехода напротив мэрии, позже рассказывали, что по пандусу расхаживал милицейский чин, постреливая из пистолета). Когда сухо затрещала вторая волна очередей, мне показалось, что бьют по нам с пандуса, хотя звук и метался между мэрией и жилым домом напротив... Схватив валявшийся под ногами дюралюминиевый щит, я какое-то время инстинктивно пыталась им защититься, хотя было ясно, что в данном случае он не намного более эффективен, чем моя сумка из кожезаменителя. Передо мной, прижавшись спиной к "поливалке", стоял пожилой бородач, неуверенно повторявший:"Это они холостыми бьют, пугают". Вопрос - холостыми или на поражение - для меня решился быстро: обжигающий удар в левую голень, какой-то треск. Взглянула вниз - сапог развален.Минутой спустя разобралась: касательное ранение - рикошет. Ощущение тошнотворное - стреляют боевыми по безоружным людям, находящимся фактически на "нейтральной полосе". Нога пухла буквально на глазах, превращаясь в колоду; стало ясно - "отвоевалась". Запомнилось, как навстречу мне, - от жилого дома бежал высокий статный парень, в его руках красовалась огромная крышка от чана для кипячения белья. Этакий щит Спартака.! Я было попыталась всучить ему "свой" дюралюминиевый, да он не взял, и правильно сделал - уже потом мне объяснили, что, мягко говоря, нежелательно брать в руки что-либо, имеющее отношение к экипировке правительственных войск. Взглянула на часы - 15.20, и поковыляла вверх по Калининскому, ища какую-нибудь машину "скорой помощи" "Скорую" обнаружила лишь возле... американского посольства, на улице Чайковского. В ней уже находился молодой мужчина. Его куртка была сплошь залита кровью: пуля снесла мягкие подподбородочные ткани, и рана обильно кровоточила. Всю дорогу до больницы он очень беспокоился, все спрашивал:"Как думаешь, победят наши? Победят? Неужели не победят?" Огонь, открытый по безоружным, свидетельствовал, что режим уже не остановится ни перед чем, но мне не хотелось совсем уж огорчать парня, и я вяло отвечала: "Пятьдесят на пятьдесят". Но он все не унимался:"Почему молчал Белый дом? Нас убивали, а он молчал!" И слава Богу, что молчал,- подумала я, отворачиваясь к окну, чтобы не видеть его страдальческих глаз.

Андрей Коренев, главный специалист Министерства социальной защиты РФ

"Путь" N10-11/30 1993 год)

3 октября к полудню я поехал на "Смоленскую", чтобы посмотреть, что там происходит. Баррикады были убраны, повсюду стояли цепи омоновцев, "спецназовцев", которые, как обычно, разгоняли любую сколь-нибудь значительную группу людей. Попытка возвести баррикаду на проезжей части Садового кольца была пресечена.

В 13 часов 30 минут я направился пешком к метро "Октябрьская", где в 14 часов планировалось проведение митинга. Площадь у выхода из метро была оцеплена ОМОНом, пространство вокруг памятника Ленину - тоже. По громкоговорителям периодически призывали всех расходиться, сообщая, что митинга не будет. Однако прибывающие люди не расходились. Улицы Димитрова и Житная были также перекрыты омоновцами. Примерно в 14 час. 15 мин. со стороны Ленинского проспекта подошла весьма многочисленная колонна демонстрантов. Раздались призывы идти к Верховному Совету. Уверен, что если бы не запретили провести митинг на Октябрьской площади, то большинство собравшихся людей не последовало бы этому призыву. Людей явно дразнили, провоцировали на более бурное выражение протеста.

Когда колонна демонстрантов растянулась по Крымскому мосту, стало видно, что в ней тысяч двести человек (большее количество мне доводилось видеть только в день Победы в этом году). На мосту демонстранты прорвали две цепи ОМОНа, не пожелавшие расступиться. Понимаю и отчасти разделяю озлобленность многих людей, в течение недели "угощаемых" дубинками в своем городе ни за что ни про что. После прорыва двух цепей в колонне появились "трофейные" щиты и дубинки.

Стрельба пластиковыми пулями, "черемуха" не остановили людей, а только спровоцировали их на более резкие, решительные действия (слава Богу, "черемуха" на воздухе оказалась малоэффективной, люди, в том числе я и два моих товарища, с которыми я повстречаслся там, закрывались носовыми платками и прочими подручными средствами). Каждый последующий заслон колонна демонстрантов проходила легче, поскольку у здания МИДа омоновцы побросали грузовые автомашины, которыми воспользовались демонстранты (на одном "Урале" или "ЗИЛе" с номером 11-40, омоновцы на полном ходу прорвались сквозь колонну; возможно, что кого-то при этом задавили). Досталось и некоторым омоновцам.

Считаю, однако, что разбитые машины и побитые омоновцы - на совести тех, кто направил их против мирных граждан. Появилось немало раненых и среди демонстрантов. Честно признаюсь, было страшновато, но присутствие в колонне многих женщин и даже детей, мужество тех, кто находился в первых шеренгах, вызывали стыд за свой страх.

Если не изменяет память, то в общей сложности колонной демонстрантов на пути к Дому Советов было прорвано шесть омоновских кордонов. После того, как разорвали колючую кровопускающую проволоку и растащили поливальные машины, часть демонстрантов направилась к так называемой мэрии - зданию бывшего СЭВа. Оттуда началась стрельба боевыми патронами, и люди ретировались. Немного позднее мы видели следы крови на газоне у здания мэрии со стороны Дома Советов.

Когда мы уже находились на площади перед трибуной-балконом, увидели, как в направлении гостиницы "Мир", где находился штаб наемников, действовавших против мирных граждан, проследовала группа вооруженных автоматами Калашникова людей (как выяснилось, "баркашовцы"). Они с боем взяли этот штаб и мэрию, при этом и над нашими головами просвистело несколько пуль, выпущенных, по всей видимости, из здания мэрии. Затем мы увидели, как из здания мэрии выходят колонны в военной форме, в бронежилетах, но без оружия (как нам объяснили - те, кто сдался, не пожелав оказывать вооруженного сопротивления народу). Узнали мы и о том, что в здании мэрии были найдены огнеметы - варварское оружие, которое намеревались применять против граждан поборники ельцинской "демократии". Захват мэрии был осуществлен примерно с 16 часов 5 минут до 16 часов 20 минут.

После этого прошел короткий митинг. Над зданием Верховного Совета пролетела пара вертолетов (один с подвесками для ракет). Стемнело. Люди в тревоге ждали сообщений из Останкино, где шел бой. Внезапно вновь погас свет в здании Дома Советов. Я и мои товарищи поехали домой, чтобы поесть и переодеться. Там я услышал, как по телевизору и радио бессовестно лгут о всем происходящем. Остался дома, но заснуть не мог. Пришел на работу. У входа милиционер с автоматом. Со стороны Дома Советов слышна стрельба. Радио включать не стал, не мог больше слушать лжи...

N.N., боец боевой дружины

ДВЕНАДЦАТЬ ДНЕЙ КРИЗИСА (продолжение)

("Солидарность", N 23, 1993)

"Гул голосов, беготня. Все бросаются к окнам. По Арбату идет толпакрасные флаги. Это НАШИ! ЭТО ПРОРЫВ!... С Арбата слышны крики, хлопки газовых гранат. Каскоголовые строят две линии со щитами наискось от мэрии к нам... На Арбате (нам не видно из-за сквера) явно идет страшная драка. В воздухе тянет "черемухой". Хлопают выстрелы - одиночные, очередь. Газовые патроны? Холостые? И вдруг ряды ОМОНа смешались, толпа рвется вдоль мэрии, а по пандусу ДС хлынуло разноцветье флагов, плакатов, счастливых возбужденных лиц.

Комбат кричит сзади: "Стоять на месте! За баррикады не выходить! Камней не бросать!" Проклятая дисциплина! А перед нами, у гостиницы "Мир", кипит схватка.

Строй каскоголовых лопнул, часть отступает по пандусу мэрии, остальные отбиваются перед гостиницей. У них выдирают щиты. "Желтый Геббельс", взревев на немыслимом форсаже, улепетывает в сторону Баррикадной. БМП выкатывается вперед, на людей, и вдруг как-то криво застывает. На него лезут демонстранты.

Нет, это уже не демонстранты, это повстанцы! Вот он снова взревел, крутанулся на месте и удирает. Успевшие зацепиться на нем люди закрывают смотровые щели. Омоновцы сдирают людей за ноги, лупят палками, вдруг резко и близко бьет автомат, все катятся горохом с брони, кого-то хватают, бьют, а толпа все напирает.

И вот рухнул строй. Опрометью разбегаются наемники Лужкова, Борового и Ко, бросая щиты, каски, шинели. БМП рванулся назад, вспыхнул от удачно брошенной бутылки с бензином, и, загасив пожар фреоновым облаком, умчался вслед за своей разбегающейся армией. Толпа рвется за ними. Кто-то в погонах, приостановившись, бьет из автомата очередью - весь рожок. Я ясно вижу падающих, но остановить катящуюся человеческую волну сейчас не смогли бы даже танки...

Минута, другая, и вся площадь перед нами залита восставшей Москвой. Выстрелы звучат в вестибюле гостиницы, у мэрии. Срочно разбирается центральная баррикада, и человеческий поток полностью заливает площадь Свободной России...

Гремит над площадью микрофонный голос Руцкого, призывая мужчин выдвинуться для штурма мэрии. Толпа вскипает, по ней пробегает судорога, и вот уже грозная лавина покатилась вперед. С Горбатого моста мы видим, как, выскочив из подъезда, Руцкой бежит в первые ряды штурмовой колонны. С ним четверо или пятеро автоматчиков охраны.

Сопротивление ОМОНа вялое, они ошарашены поражением, и толпа в минуту заливает пандус и эспланаду мэрии. Хлопают одиночные выстрелы, короткие очереди, вдруг ударили басовитые трели. Это уже не автоматы. Прорвавшиеся на эспланаду падают, бегут назад, на лестнице люди ложатся, но тут же вскакивают и бегут прямо на огонь. Короткая свалка у входа, звон стекла - и мы видим, как толпа вливается в вестибюль. Это победа!

...В машинах ОМОНа брошенная одежда, амуниция, УКВ-радиостанции. Одну машину останавливают около нашего поста, мы видим там несколько офицерских шинелей (с них срывают погоны, петлицы и одевают наиболее раздетых бойцов) и кучу пустых и недопитых водочных бутылок. Мы подзываем корреспондента с видеокамерой и просим снять это - кто действительно пьянствовал во время осады.

С балкона ДС объявляют, что в здании мэрии обнаружены крупнокалиберные пулеметы и огнеметы. Это было приготовлено, очевидно, для нас."