Социальный кризис, социальные преобразования, социальные революции

МЕСЯЦ КАТАСТРОФ

февраль 2004


Иногда бывает полезно вспомнить недавнее прошлое – не то, которое было, а то, которого ждали. Вот, например, всё начало двухтысячных годов нам предписывалось бояться года две тысячи третьего. Именно в этом году, по расчётам специалистов, должна была, наконец, посыпаться советская инфраструктура. То есть, рельсы должны были, наконец, полопаться, самолёты – упасть с небес, дома – обрушиться, провода – проржаветь и закоротиться, и даже Её Величество Труба, на которой сидит, как баба на чайнике, Её Высочество Российская Федерация, грозила дать течь. Все этого ждали и боялись, как ждут и боятся старости и смерти.

И что же? Несмотря на отдельные протечки и закоротки, советские вещи – некрасивые, неладно скроенные, но очень крепко сшитые – выстояли. И, наверное, простоят ещё, сколько потребуется, если только их не ломать специально, а ещё лучше иногда чинить. Зато обрушился купол аквапарка постройки 2001 года.

Впрочем, авария в аквапарке «Трансвааль» была последней (то есть хочется надеяться, что последней), но далеко не первой катастрофой месяца. Началось же всё с того, чего тоже долго ждали и долго боялись – а именно, с теракта в метро. С теракта, если можно так выразиться, успешного.

В принципе, метро пытались взорвать не первый раз. Время от времени в вагонах или на станциях обнаруживали разного рода устройства, способные отправить на тот свет достаточное количество людей. Какое-то время «обходилось». Но и власти, профессионалы антитеррора, и аналитики, и просто люди, каждодневно вструмляющие проездной в щель турникета, ждали – когда же они доберутся до метро. Этого боялись до такой степени, что – по слухам – были прекращены съёмки сериала, посвящённого теме метротерроризма: слишком уж реалистичным показался сюжет…

И вот рвануло. Убито около сорока человек, все – обычные люди, ехавшие на работу или по делам. Искалечены или серьёзно пострадали как минимум ещё столько же: всего по больницам легло около ста человек.

Собственно, дальше можно было бы ничего не говорить. В таких случаях обычно говорят пушки и авиабомбы. Потому что за убитых полагается мстить, причём желательно – с запасом, с гандикапом. Скажем, за каждого убитого – по одному аулу, набитому боевиками. Или хотя бы семьями боевиков. Потому что если они могут убивать нас у нас дома, убивать мирных жителей, женщин и детей, то и мы должны ответить на том же языке. В конце концов, это соответствует нормам приличия: если хочешь быть понятым, говори с людьми их языке.

И уж как минимум – даже если по каким-то причинам бомбардировка аулов вакуумными бомбами совсем уж невозможна – можно было ожидать хотя бы всенародного траура, скорби и гнева. Никак не меньшего, например, нежели недели всенародного траура по погибшему «Курску».

Однако, месть – привилегия сильных и свободных стран. Та же Америка уничтожила две страны, Афганистан и Ирак, просто мстя за погибших 11 сентября. Это вызывало бурю сочувствия во всём мире, включая Россию, которой совершенно не за что любить Америку. Потому что скорбь и гнев американцев были всем понятны и очевидны.

Но, похоже, Россия сейчас слаба и зависима, причём даже не от сильных мира сего (это обидно, но хотя бы объяснимо), а от всякой мелкой дряни. У которой свои виды на то, что Россия должна делать, а также на то, что российские граждане должны думать и чувствовать.

Всё довольно просто. Когда известная телекомпания и её подельники устраивали тризну вокруг затонувшей подлодки и потрясали списком имён погибших, им это было нужно для вполне понятных целей, политических и коммерческих. Нужен был какой-нибудь повод для того, чтобы потоптаться по президенту, забывшему, кто в доме хозяин. Президент, правда, растаптываться не захотел, накат пережил, а с самозваными хозяевами сквитался, оторвав у гадины коммерческую головку – но это уже другая история… Однако, те, кто с восторгом внимали завываниям из телевизора, никаких дивидендов с этого не имели. Это была чистая, беспримесная радость от того, что «эта страна» опять обгадилась, облажалась: музыка национального позора веселила сердца нашей либеральной общественности. По такому случаю можно даже и поизображать скорбь по погибшим.

В случае же с терактом ситуация была другой. Русские – в общем-то, уже давно привыкшие к тому, что их убивают чеченцы, да и вообще все кому не лень – могли, не дай Бог, рассердиться на славных людей, которые взорвали московское метро. То есть на борцов за свободу Ичкерии, или как она там. Или даже на кавказцев как таковых, которые и без того очень уж плотно сели на русскую шею.

Поэтому срочно потребовался какой-нибудь повод, чтобы сбить возможное недовольство чёрным беспределом, не допустить даже мысли о том, что с ним пора бы и что-то делать. Чтобы и подумать не успели ни о чём таком. А то мало ли.

А потому, через пару дней после кошмарного теракта – который, по идее, должен был бы занять всё внимание публики как минимум до конца месяца – вдруг, как чёртик из табакерки, выскочило «дело таджикской девочки».

Дело может сложиться так, что к моменту выхода этого номера в свет читатели уже забудут, что это была за девочка и что с ней случилось. Напоминаю: речь идёт об убийстве восьмилетней девочки какими-то подонками, напавшими в тёмной подворотне на таджикскую семью. Дело это тёмное, и требующее, как минимум, серьёзного расследования. Однако, откуда-то прошла команда считать убийц не кем-нибудь, а «русскими скинхедами», а само убийство объявить расистским погромом на национальной почве. Ибо откуда-то – не вполне понятно откуда, журналисты мнутся и темнят, но вроде бы со слов выживших пострадавших – стало известно, что убийцы кричали что-то вроде «Россия для русских».

Как только прозвучали эти ключевые слова, убийство таджикской девочки взошло на медийном небосклоне как звезда первой величины, затмилв собой прочие новости. О таджикской девочке заговорили на самом высоком уровне. Госпожа Матвиенко выступила с гневной речью и потребовала «любой ценой найти» предполагаемых «русских фашистов» и устроить над ними показательный суд. Господин Грызлов лично пообещал, что «банда подонков» непременно будут найдены, и определил совершившееся как «страшное преступление за гранью понимания». В том же духе высказался президентский полпред Клебанов. Дело было передано не куда-нибудь, а в Управление по раскрытию особо важных преступлений города Санкт-Петербурга. И взято под личный контроль исполняющего обязанности министра внутренних дел России Рашида Нургалиева.

Понятное дело, убийство ребёнка – это всегда ужасно. Но, увы, будем уж честны: для современной России, где жизнь стоит деноминированную копейку, насильственная смерть, даже детская – вполне себе обычное дело, часть уголовной статистики. Тысячи таких дел пылятся в милицейских архивах. Ну вот немного статистики, чтобы не быть голословным. С начала июля в Москве погибло от удушения и ножевых ударов 15 женщин… За месяц, предшествовавший гибели таджикской девочки, в Юго-Восточном округе нашли два трупа, последний – студентка, множественные ножевые ранения… За пределами мегаполиса то же, да и хуже: пятого февраля сего года в маленьком городе Кировской области, в заброшенной котельной нашли тела двух семилетних девочек, задушенных маньяком… До центральных новостных каналов всё это не доходит: подумаешь, бытовуха. И никакой высокий чин не назовёт что-либо из этого «преступлением за гранью понимания». И Рашида Нургалиев не возьмёт дело под свой личный контроль. А почему бы?

Я, конечно, далёк от мысли, что столь почтенные люди, как Матвиенко, Клебанов или Грызлов, – высокие чиновники, облечённые доверием Президента -, исполняли все эти таджикские танцы под дуду либералов с удовольствием. Скорее всего, были искренне озабочены начавшейся компанией и решили предупредить события, поскольку очень хорошо знали, что стандартное обвинение властей в бездействии, а то и «молчаливом поощрении русских фашистов» всегда наготове.

Увы, и эта реакция была предсказуема и просчитана. Поэтому, почуяв слабину, журналисты и либеральные кликуши навострили клювы и начали долбить. Последовало несколько совершенно запредельных по идиотичности заявлений от представителей нашей замечательной творческой интеллигенции. Например, Алексей Герман, кинорежиссёр, заявил следующее: «Нам неприятно жить в этой стране. Мы очень надеялись на эти реформы, очень надеялись на президента. И для нас это каждый раз удар по глазам. Ну, убили бы здорового, толстого человека. В конце концов, убейте меня – я старый человек. Хотя, быть может, я не дотягиваю по количеству еврейской крови, но все-таки она у меня есть. Государство, которое не способно защитить детей, обречено.» В том же примерно духе начали высказываться и прочие статусные люди. Разумеется, никого при этом не интересовали ни поздние разъяснения следственной бригады, которая пыталась объяснить, что «скинхедская версия» далеко не главная, ни тем более реакция западной прессы, которая на сей раз проявила редкую объективность, усмотрев в происшествии не столько «всплеск фашизма и национализма», сколько банальное отсутствие в России законности и правопорядка… Все в голос требовали немедленного развёртывания широкомасштабных гонений на «скинхедов» и вообще русских националистов, которые режут таджикских девочек.

Кстати, о самом этом выражении. Жертвы обычно имеют имена и фамилии. Однако, подавляющее большинство скорбящих по таджикской девочке так и не озаботились выяснением таких деталей. С большим трудом удалось выяснить, что девочку звали Хуршеда Султанова – кажется, её имя упомянули в своей публикации только «Известия». Для всех остальных она осталась анонимной «таджикской девочкой», убитой «русскими скинхедами».

Трудно сказать, как развивались бы события дальше. Но тут случилось нечто, отчасти напоминающее ситуацию с «Курском»: когда медийная истерика росла и ширилась как лавина, случился пожар в Останкино, и клин вышибло клином. Нечто подобное произошло и сейчас – с «Трансваалем».

Первое, что подумали москвичи, услышав о событиях в аквапарке – «опять теракт». Однако, похоже, на этот раз никто никого не хотел убивать. Просто обрушилась крыша. В результате погибли люди, пришедшие в аквапарк отдохнуть и искупаться. Двадцать пять человек уже умерли, пострадавших – более ста. Масштаб катастрофы сравним с терактом в метро, с которого всё и началось.

Однако же, именно катастрофа в «Трансваале» имеет шансы превзойти по своим долгосрочным последствиям всё предыдущее.

А именно. Одними из немногих зримых символов успеха «радикальных реформ» стали московские новостройки. Все эти новые домики, домишки и домища – такие аккуратные, разноцветные, блестящие стеклянными гранями, со шпилями и башенками, весело блестящими на солнце – выглядят, что ни говори, красиво. Правда, большая часть этих теремков не про нашу честь: в «корпусах элитной застройки» живут специальные люди, которые не очень-то хотят нас видеть поблизости. Но кое-какие сооружения построены и для людей попроще. На них обычно показывают пальцем, когда простой москвич спрашивает, какого шиша он поимел с этих великих преобразований. «Да» – говорит ему просвещённый либерал, – «кое-чем пришлось пожертвовать. У вас не осталось страны, денег в сбербанке, работы по профессии, и ещё кое-каких мелочей. Зато у вас есть ресторан «Макдональдс», кинотеатр «Кодак-Киномир» и аквапарк «Трансвааль». Вы можете хоть каждый день кушать гамбургер, раз в месяц сходить в кино и насладиться звуком «долби», а если подожмётесь и подкопите деньжат – то сможете посреди слякотной зимы сходить в бассейн и побарахтаться в тёплой воде. И всё это великолепие, заметьте, появилось как из под-земли: пришли турки и за пару месяцев понастроили для вас все эти удовольствия.»

Нам явилась простая, незамысловатая, страшная правда. Всё это турецкое великолепие, похоже – одна видимость. Построенная кое-как, «из клея и тряпок». И все эти величественные сооружения являются чистейшей воды декорацией.

Не то чтобы об этом не догадывались. Когда в «элитных домах» на второй месяц отлетала от стен плитка цвета морской волны, а по корпусам шли трещины, это тоже было трудно не заметить. Да и обрушения новостроек – не такая уж редкость. Однако, всё тот же простой москвич, которому в этих новостройках всё равно не жить, относился к таким факта довольно равнодушно. В крайнем случае, мудро заключал: «опять цемент украли».

Теперь же выясняется, что декорации опасны для всех и каждого. Заходить в них надо с опаской, поглядывая одним глазом на потолок, а другим под ноги. И уж ни в коем случае не расслабляться. Иначе может получиться, что очередной «рекреационный центр» возьмёт да и сложится как карточный домик, и голые весёлые люди окажутся среди развалин.

Всё это может иметь очень неприятные последствия. Мы ведь не знаем, насколько гнило всё то, что у нас над головой и под ногами. Но, во всяком случае, восторженному доверию по отношению ко всему новоделу край пришёл.

И это закономерно. Так кончается строительство миражей. Однако, в государстве, выстроенном во имя реализации реформаторского лозунга «накрасть бабок и смыться за границу», ничего кроме миражей никогда и не строится. Только «фасады красивые», за которыми – гниль пополам с мелким песком.

Будет ли у нас снова строиться что-то прочное, на века? Трудно сказать. Но, во всяком случае, теперь уже ясно, что чего стоит. Центральные станции московского метро имеют гарантийный срок, исчисляемый столетиями. Террористы, впрочем, могут существенно сократить эти сроки, в этом мы успели убедиться… А сколько простоят новоделы? Год, два? Быть может, три? И что будет потом? Какой Трансвааль рухнет, утонет или сгорит в огне, как пелось в известной песне?

Похоже на то, после избавления от либерального беснования придётся, как после татарского ига, отстраивать Москву (как и всю Россию) заново. Не заради новой красы, или по каким идейным соображениям. Куда там! Просто – во избежание.