Герои РОА.

Посвящается Александре Смилянской и Ване Кошкину.


Я много пью в последнее время (с) генерал Власов, апрель 1945 года.


История “Спасения власовцами Праги” начинается в ноябре 1944 года, когда под Ульмом формировалась единственная собственно “власовская” боевая часть – 1-я дивизия РОА. Второй полноценной дивизии в этой армии появиться было не суждено, судьба её недоформированного зачатка, закончившаяся где-то в Австрии, останется за рамками нашего повествования о “Героях Праги”.
До создания РОА помимо карателей, полицаев и белоказаков русские в вермахте таки были, но занимались они в основном подсобными работами – от экстремального разминирования “на скорость” до разгрузки эшелонов за лишний кусок хлеба сверх лагерной пайки. Истории о 800 тысячах или даже о миллионе русских, якобы “служивших в вермахте” – ложь. 90% этих людей были военными чернорабочими, которые согласились таскать ящики со снарядами, чтобы жить чуть лучше, чем на угольных шахтах или в каменоломнях. Где в основном не жили, а подыхали, о чем было широко известно. Власов мечтал заполучить этих людей в свою армию, которой до конца 1944 года в принципе не существовало, но всякий раз ему доходчиво объясняли, что неполноценным славянам место на рудниках. За исключением самых отъявленных головорезов типа отрядов Каминского, которые уж больно хорошо “боролись с партизанами”.



Собственно, остатки Русской Освободительной Народной Армии(РОНА) Каминского, которую “выгнали из карателей за жестокость”(а самого Каминского шлёпнули), как раз и впитала в себя 1-я дивизия РОА вместе с остатками частей СС бригадефюрера Зиглинга, которые тоже состояли из русских и белорусов, в основном – бывших полицаев-“самооборонцев”.
До этого единственными хоть как-то структурированными “русскими” подразделениями в вермахте помимо белоказаков были отдельные “ост-батальоны”, собранные из наиболее “благонадежных” хи-ви, “добровольных помощников”. Так как во второй половине 1943 года из оных батальонов, почуяв, что ветер окончательно переменился, к партизанам драпануло порядка 14 тыс. человек, немцы решили держать их на Западном фронте.
10 октября 1943 года вышел соответствующий приказ и, после разоружения ещё 5-6 тыс. “ненадёжных” и отправки их обратно за колючую проволоку, “осты” отправились кто куда, но большей частью – на побережье Франции, достраивать эпический “Атлантический вал” и его пригороды. То бишь или копать, или охранять тех, кто копает.
Когда высадились союзники, остабатальонцы оказались в положении “Штафбата”(ТМ). То бишь с “мосинками” против американских танков. И нет ничего удивительного в том, что к 29 сентября 1944 г. из 8,4 тыс. потерь “восточных войск” на Западе 7,9 тыс. числились “пропавшими без вести”. В общем, балаганчик решили разогнать даже в условиях тотального погрома на западном фронте, когда из собственно немецких солдат в резерве оставались дети, старики и “сводные батальоны больных кишечными заболеваниями”. Остатки “ост-батальонов” влились во всю ту же РОА, вернее в её единственную дивизию.
Во главе “600-й дивизии вермахта”, собранной из всего этого отребья, встал “казачий атаман и генерал-майор” полковник Буняченко, славный тем, что, проебав всё, что только можно, и, скатившись с должности начштаба корпуса до командира бригады, которую тоже проебал, в конце 1942 года, опасаясь, что вторично ему приговор “за вредительство” не смягчат и шлёпнут, сбежал к немцам. Где и получил звание генерал-майора.
Под его чутким руководством основные силы РОА, то есть 1-я дивизия в составе менее чем 15 тыс. рыл, двинулись 8 марта 1945 года из Мюзингена к месту своего будущего первого боя – Франкфурту-на-Одере. 26 марта последний эшелон выгрузился на станции в 30 км за линией фронта, и власовцев отправили окапываться во второй линии обороны. Наклёвывалось советское наступление, и Буняченко начал ставить перед немецким командованием вопрос, который, как ему казалось, мог несколько смутить немцев “Куда делся Власов, который должен был нами командовать?” Типа, без Власова в бой не пойдём. “Пойдете, пойдете!” – ласково отвечали немцы, пощёлкивая затворами. И 6-го апреля “генерал Буняченко получил от командующего 9-й немецкой армии приказ о подготовке дивизии к наступлению на захваченный советскими войсками плацдарм с задачей отбросить в этом месте советские войска на правый берег Одера”.
Оцените, с какой силой госпожа удача отоварила тейблом об фейс дезертиров, бегавших от ацких жыдокомиссаров, якобы “гнавших их на убой”. Теперь их гнали на убой новые немецкие друзья. Власовцы возрыдали от обиды.
Если переписать эти несколько строк языком власовцев то получится более пространно: “Немецкое командование решило возложить на Первую дивизию ту задачу, которая в продолжительных, напряженных боях не могла быть выполнена силами немецких частей и при более благоприятных условиях, когда не было еще разлива и когда части советской армии еще не успели здесь достаточно укрепиться. Генерал Буняченко был против такого приказа. Он опять заявил, что его дивизия находится в подчинении генерала Власова и напомнил командующему о его недавнем заявлении по поводу подчиненности и боевого использования дивизии. Приказ о введении Первой дивизии в бой генерал Буняченко считал незаконным и противоречащим распоряжениям ставки немецкого главнокомандования и генерала Власова”.
В общем, “Герои РОА” работать штрафным батальоном у немцев зассали. Ебло ли это немцев? Неебло. Они привезли Буняченке Власова и Власов покивал: “Фпирёд, герои РОА!”. Побыл два дня и уехал.
Далее произошло предсказуемое. Власовцев отправили наступать узким фронтом по болоту, в лоб на хорошо укрепившиеся советские части, которые накрыли их плотным пулеметным и минометным огнем с трех сторон. После первого сеанса мясорубки Буняченко доложился командарму 9-й немецкой армии и сообщил, что наступать бессмысленно. “Фпирёд, герои РОА!” – ласково сказал ему немец. И добавил, что остальная часть дивизии, которая по причине узкого фронта наступления, еще не залезла в самую жопу, принимает фронт ожопья у немецких частей, которые снимаются с этого участка. В общем, всё ясно – “Ща в наступление пойдут русские, мы съёбываем, герои РОА остаются”. После такого, согласитесь, даже самые страшные рассказы про советских жыдокомиссаров сосут.
Кстати, фраза “Пора съебывать” переводится с русского на власовский как “Настал особенно ответственный момент”. Так вот “Для командования Первой дивизии настал особенно ответственный момент. Откладывать решения уже было невозможно. Чтобы сохранить дивизию, надо было действовать, не останавливаясь ни перед чем. Рассчитывать было уже не на что и невозможно было поддержать даже внешне хорошие отношения с немцами. Все зависело от быстроты решения и смелости действий.
После безуспешной попытки убедить командующего 9-й армией генерала Буссе в невозможности успешного наступления генерал Буняченко вызвал к себе командиров полков и объявил им свое решение об открытом выходе из подчинения немецкому командованию. Он отдал приказ вывести полки из боя, предупредив об этом немецкие части, стоявшие в обороне”.
По-русски этот эпический пассаж звучит значительно короче: “Хуй вам, мы съебываем первые, вас здесь не стояло!”. И дивизия вернулась во вторую линию. Во второй линии было хорошо. Можно было вкусно кушать и не бегать в атаку, пока Буняченко и командовавший 9-й армией генерал Буссе крыли друг друга хуями. Но вкусно кушали плохиши недолго. В один прекрасный день обозникам, явившимся на продбазу 9-й армии, немцы показали известно что под девизом “Кто не работает, тот не ест”.
Посидев немного без хавки, власовцы решили “снабжаться с немецких складов с применением силы”. Узнав про таковую перспективу, народец воспрял духом. “Воинственное настроение, бунтарский дух и готовность к самозащите до последней возможности заполняли чувства каждого”. Склады ж, хуле.
Пиздилка в ближнем тылу немцам была совершенно некстати, 1-ю дивизию снабдили жрачкой на три дня и отправили дальше в тыл, лечить психологический кризис, случившийся после болотных приключений. Отойдя ещё на 100 километров в тыл, власовцы почувствовали себя совсем-совсем комфортно и присели отдохнуть. Но тут вновь явились гадкие немцы, уговаривать героев РОА повоевать за немцев. Проникновенная речь Буняченко, произнесенная перед немецкими офицерами, если её перевести на русский, сводилась вкратце к следующему: “Вы, немцы, - нацисты и пидарасы, и мы всегда это знали. Наша любовь была ошибкой. С Красной армией вы сражайтесь сами, а мы, идейные борцы с коммунизмом, пойдем отсюда нахуй в плен к американцам”.
Красная армия тем временем перешла в наступление как раз на том участке, откуда сдристнули эпические герои РАО, что значительно ускорило темпы передвижения эпических борцов с коммунизмом на запад. Так добежали до Дрездена. В Дрездене сидел Шернер, командовавший остатками группы “Центр” и курил бамбук. Потому что больше делать было нечего - фсёпиздец. Шернер предложил Буняченко сделку. Он отмазывает Буняченко в вышестоящих инстанциях на тему конфликта с командованием 9-й армии, а 1-я дивизия РОА всё-таки соглашается чуток повоевать, прикрывая жопу немцам.
Начались переговоры через посыльных, потому как сам ехать к Шернеру Буняченко боялся. Мол, его повяжут, а дивизию разоружат. Шернер в письменной форме просил повоевать, Буняченко, в свою очередь, в письменной форме просил снабдить его всем необходимым для отступления, потому что советские танки уже наступали на пятки идейным борцам с коммунизмом. В конце концов пришлось Буняченко побежать дальше без снабжения.
Добежав до Эльбы, идейные борцы с коммунизмом обнаружили перед собой практически непреодолимую преграду – небольшой отряд немцев, которому приказали стоять насмерть у заминированного моста через реку и никого не пускать. Власовцев особенно. Как уже было сказано выше, генерал Буняченко был не только идейным противником коммунизма, но и таким же идейным противником нацизма. Но в драку с немцами лезть было западло даже накануне их полного военного поражения. Поэтому была применена военная хитрость. Под предлогом “пропустить на ту сторону хотя бы медсанбат с ранеными”, немцев попросили открыть проход, через который и двинулась драпать вся дивизия. Немцы от такой наглости выпали в осадок и пропустили.
Власовцы перешли на другой берег, предоставив немцам сражаться с Красной армией, и полковник Буняченко занялся оборудованием очередного тылового рубежа. Специалист, хуле.
То, что в тылу у его группы оседлала важный мост драпающая дивизия власовцев, Шернеру совершенно не нравилось, и выводимые из боев дивизии СС стали как бы невзначай концентрироваться вокруг “идейных борцов”. Идейные борцы, не дожидаясь очевидного, снова сдристнули. Отойдя еще километриков на 30, власовцы получили с прилетевшим к ним начштабом группы армий очередное предложение все-таки повоевать. Воевать не хотелось, но жрать было совсем нечего. Бензина тоже не было. В обмен на обещание повоевать, начштаба выписал власовцам довольствие и улетел.
“ЙЕЕЕЕЕЕС!” – сказали власовцы, получили снабжение и… двинули драпать дальше, на юг. “Дивизия была снабжена всем необходимым и вновь получила возможность и двигаться, и действовать”.
Майор Швеннингер, приставленный Шернером к власовцам в качестве офицера связи, узнав, что дивизия не поедет на фронт, а собирается съебаться к союзникам, обиделся. “Наснаебали!”
“Ага” – подтвердил ему Буняченко.
Швеннингер смотался к своим и, нагнав власовцев на марше, заявил, что “будет бо-бо, если они не вернутся”. Мол, очень бо-бо, с танками и самолетами. Власовцы прекрасно понимали, что хорошее бо-бо в собственном тылу немцы организовать не смогут и не захотят. Потому что Красная армия, да. Главное, чтобы тыл продолжался подольше. В Чехословакии Западный и Восточный фронты смыкались медленнее всего, и именно поэтому власовцы направилсь туда. Меньше всего идейным борцам хотелось оказаться зажатыми между двумя отступающими немецкими фронтами, один из которых отступал перед Красной армией. При таком раскладе могли и убить.
Буняченко вполне резонно предполагал, что чем дольше его войска будут мотаться где ни попадя, лишь бы вдали от фронтов, тем меньше проблем он заполучит по дороге в американский плен. Таким образом, траектория движения вырисовывалась вполне определенная. До капитуляции Германии – на юг, потом – на запад.
Через два дня “беспримерного марша” власовцы добежали до Чехословакии. Тут случилось второе явление Власова народу. Генерал прилетел вместе с Шернером, осудил действия дивизии, строго пожурил Буняченко за неповиновение и предложил всё-таки повоевать. Шернер во всем этом затянувшемся цирке с конями участвовал по одной простой причине – быстро “раздавить дивизию танками” он не мог по причине отсутствия должного количества этих самых танков, а долго воевать с власовцами у себя в тылу было только на руку советским армиям. Позволять же власовцам просто так довольствоваться с тыловых немецких складов было рискованно – могли не понять свои, которые за право “довольствоваться” воевали на фронте. В общем, что-то надо было делать, хотя что – не очень понятно.
Но разговор не заладился. Буняченко послал Власова нах, сказал, что Германии пиздец, никакой РОА нет, Власов со своим Шернером идёт лесом, а дивизия его собственная. Шернер пожал плечами и ушёл лесом. “Кролик был очень воспитанным и ничего не сказал”(с)
“Фу, бля! – сказал Власов Буняченко. – Наконец-то мы одни!”
“Оба генерала были растроганы. Они крепко, дружески обнялись”.
РОА пошла дальше на юг, по дороге выменивая у чехов на оружие и патроны жратву и фрураж. Чехи, добыв оружие, бежали радостно пиздить по ночам заебавшие их немецкие гарнизоны, немецкие гарнизоны по мере скромных сил огрызались на чехов и власовцев. Власовцы драпали дальше.
2 мая случилось долгожданное. Власовцы увидели долгожданных американцев. Американцы тоже увидели власовцев. С традиционным боевым кличем прогнивших плутократов - “Бранзулеткаа-а-а-!!!” Они спикировали, причесали из пулеметов маршевую колонну и улетели.
Впрочем, что это мы всё о власовцах. Надо бы сказать пару слов и о Праге, в которой им суждено было совершить свой великий подвиг. Прага к этому времени стала проходным двором для немецкой армии, бегущей в американский плен. Толпы немецких солдат, драпавших на запад как с соблюдением хотя бы некоторого порядка, так и без оного, шли через город, предоставляя его жителям возможность насладиться всеми прелестями, сопутствующими подобного рода событиям. Терпеть подобные вещи от Великогерманского Рейха чехи еще могли. Но от издыхающего огрызка, который вот-вот окончательно затопчут – нетушки.
И вот 2 мая к Буняченко приходит делегация чехов. Чехи просят русских братушек помочь им поднять восстание.
“Во имя спасения героических сынов Чехословакии, во имя спасения беззащитных стариков, матерей, жен и детей наших, помогите нам. Чешский народ никогда не забудет вашей помощи в тяжелую минуту его борьбы за свободу, — говорили они генералу Буняченко”.
Буняченко не считал себя вправе вмешиваться в дела Чехословакии, но оставаться равнодушным и безучастным к происходящим событиям для него было тоже невозможно. Не могли отнестись к этому безразлично и все власовские солдаты и офицеры Первой дивизии. Все они горячо сочувствовали чехам и восторгались их готовностью к неравной борьбе с немцами. Генерал Власов и генерал Буняченко прекрасно понимали ту ответственность, которую они взяли бы на себя, дав свое согласие на поддержку восстания. Делегация уехала, не получив определенного ответа. зассал. И братьев-славян не поддержал.
Однако по здравому размышлению делать что-то надо было. Если чехи восстанут, а дивизия будет просто сидеть рядом, то немцы первым делом ее разоружат, чтобы не маячила. И могут не взять с собой в сытый плен к союзникам.
Кстати, о сытости. Чем-то надо было зарабатывать благорасположение местного населения в форме выдачи продуктов питания и фуража. Всё лишнее оружие было уже роздано, поэтому решено было немножко поразоружать немцев и тем посильно поддержать чехов. Ну а чехи покормят братьев славян. Немцев разоружали предельно корректно дабы в случае неуспеха замысла можно было как-то отговориться.
В общем, если кто не понял, ситуация такова. Через Прагу на запад идут немцы, учиняя непотребства. В Праге чехам плохо, они готовятся пиздить немцев. Вокруг Праги уже вовсю бегают по лесам чехи и пиздят немцев. Юго-западнее Праги сидит РОА, и, пользуясь тем, что большая часть идущих на запад немцев не в курсе, что тут сидят власовцы в немецкой форме, тормозит проходящих мимо немцев, отнимает оружие, отдает чехам, получает от них жратву и садится дальше охранять от чехов разоруженных немцев. Если это называется “борьбой с нацизмом” и “активной поддержкой пражского восстания”...
Впрочем, ситуация стремительно менялась. Через некоторое время к власовцам снова прибыли чехи, сообщившие интересное. К Праге подошли немецкие войска, пробивающиеся в американский плен и, вместо разоружения власовцев, активно пиздят чехов, потому что те мешают им пройти в этот самый американский плен. Власовцы прикинули, что основная масса злых вооруженных людей в серой и черной форме к моменту их появления уже пройдёт через Прагу, и сказали братьям-славянам:
“ЙОУ, БРАЗА!”
Из обоза моментально были извлечены во множестве заготовленные заранее и ожидавшие своего часа портреты генерала Власова. Раздавая оные портреты населению, власовцы, пересидевшие в стороне самый шухер, прибыли на место действия, дабы пожать славу “спасителей Праги”. От чего они могли спасти Прагу – не ясно. Ни о каком “подавлении восстания и разрушении Праги по образцу Варшавы” речи уже не шло. Вермахт образца лета-осени 1944 года мог некоторое время удержать на Висле Красную армию и до января 1945-го “зачистить” Варшаву. Но весной 1945-го немцам надо было просто пробить коридор через восставшие территории на запад и уйти. Ни устраивать тотальную резню, ни разрушать Прагу не было ни смысла, ни приказа. И любой здравомыслящий человек, даже очень трусливый, это хорошо понимал.
Так что, пока немецкие части с боями обтекали Прагу с одной стороны, власовцы без особых трудностей благополучно входили в нее с другой стороны, да еще и захватили теперь уже никому не нужный аэродром с брошенными на нем самолетами.
В общем, триумф был близок. Еще немного – и власовцы поднесут спасенную Прагу на блюдечке с голубой каемочкой союзным войскам и все-таки героически попадут в сытый американский плен. Но 7 мая, когда на встрече власовцев и импровизированного чешского правительства стороны заявили о своих планах, чехи послали власовцев нахуй. Чехи были люди чрезвычайно практичные и неоднократно пострадавшие от этой чрезвычайной, просто запредельной, почти польской, практичности. Поэтому отдаться по покровительство “героев”, отсиживавшихся до последнего в тылу, и пострадать от такой практичности еще раз хотели меньше всего. А то, что город, принимающий у себя в качестве гостей власовцев, дожидающихся американцев, при подходе Красной армии пострадает - к гадалке не ходи. И то, что сами власовцы из города сдристнут при этом моментально, оставив чехов “дожидаться американцев” в гордом одиночестве под дулами русских пушек – тоже к гадалке не ходи. А все говорило как раз за то, что советские танки в город войдут первыми.
Таким образом, в ночь с 7 на 8 мая “поддержка восстания” завершилась, и власовцы “выйдя из боя” двинулись на запад следом за немцами. Напоследок, благодарные за “спасение Праги” чешские партизаны поймали начштаба РОА генерал-майора Трухина и сдали его советским войскам. А сопровождавших его власовских генералов Боярского и Шаповалова убили “при попытке оказать сопротивление”.
10 мая героическая эпопея идейных борцов с коммунизмом подошла к концу - власовцы наконец-то встретили американские танки. Американцы приказали разоружиться, и 11 мая всё оружие кроме необходимого для охраны самих себя минимума было сдано. После чего, в непринужденной обстановке полной вооруженности одной стороны переговоров и полной безоружности другой стороны, выяснилось, собственно, главное. То, что эпические борцы с коммунизмом все-таки идут нахуй. Американская армия принимать капитуляцию РОА и давать ей какие-либо гарантии не собирается, а территорию, на которой расположилась 1-я дивизия РОА, передаст русским. “И разбирайтесь между собой сами”.
“Всёпиздец, цирк закрывается, все свободны, расходитесь кто куда!” – сказали Власов и Буняченко и сдались американцам частным порядком.
“Нахуй-нахуй!” - сказали американцы и передали Власова и Буняченко русским.
“Герои РОА” пожали плечами и разошлись кто куда. Благодарные чехи отлавливали героев, пробиравшихся в Западную Германию и сдавали советским властям.