Исторические сочинения, исторические сочинители

Учебник профессора Илловайского

С детства я очень любил историю. Учебники истории, которые покупались к первому сентября, прочитывал сразу же, как увлекательные книжки. Мечтал стать археологом. Любовь к истории осталась, а вот на выбор профессии резко повлияла история, которая приключилась в шестом классе.

Мы жили тогда в Кривом Роге, на руднике им. ХХ партсъезда. Имя-отчество нашего учителя истории я забыл, но внешне помню очень хорошо – мелко вьющиеся светлые волосы, голубые глаза чуть навыкате, аккуратнейший серый костюм, галстук в тон – классический тип блондинистого еврея. Всегда спокойный, аккуратный, умевший тихим голосом поддерживать дисциплину в классе.

А дома у нас, среди немногих сохранившихся после войн, революций и переездов бабушкиных книг был ее гимназический учебник всемирной истории профессора Илловайского, 1875 года выпуска. Книга, повидавшая виды, растрепанная, с фиолетовым чернильным пятном на желтоватой обложке. И вот, готовясь к очередному уроку, я с энтузиазмом прочитал тему не только по школьному учебнику, но и по Илловайскому. И на уроке кроме сведений из своего учебника, рассказал много дополнительных сведений, почерпнутых у Илловайского.

Я наивно рассчитывал на небольшой триумф, но увидел, как по мере моего ответа лицо учителя все более окисляется…

- Где ты это все вычитал? – спросил он.

- В учебнике Илловайского. 1875 года! – гордо ответил я.

- Ну хорошо – и он написал что-то в моем дневнике.

Я заглянул в дневник – и вместо ожидаемой пятерки увидел вызов в школу родителей…

Через пару дней мама побывала в школе, побеседовала с учителем. А потом, несколько смущаясь от неприятности темы, объяснила, что отвечать на уроке надо только по учебнику, а дополнительную литературу читать только «для себя». Есть такая вещь, как политика, и конфликтовать с ней не надо.

С тех пор я понял, что история – наука «политическая» и менее всего заинтересована в поисках истины. Желание стать историком или археологом выветрилось очень быстро.

Прошли годы, учебник Илловайского я тщательно переплел, сумел восстановить залитые чернилами буквы на обложке и перенес их на шмуцтитул. И про Илловайского узнал кое что. Оказалось, что он был убежденным монархистом, и свои убеждения сохранил до конца жизни. Уже после революции в каком-то учреждении его опрашивали, заполняя, как было принято в те времена, огромную анкету. После вопросов о фамилии, имени, отчестве и прочих рутинных данных, последовал вопрос о политических убеждениях.

И тут профессор Илловайский прогневался. Рослый старик с окладистой седой бородой застучал по полу палкой и загремел на перепуганного чиновника:

- Молодой человек! Вся Россия знает, что я монархист, а вы один, кто этого не знает!

Так бы и осталась эта история в моей памяти, и никак не связалась бы с именем Сталина, если бы не книга «Беседы о Сталине» писательницы и журналистки Екатерины Глушик.

Книга воистину бесценна – это запись бесед с Артемом Федоровичем Сергеевым, приемным сыном Сталина, который жил и воспитывался в семье Иосифа Виссарионовича.

И вот одно из воспоминаний Артема Федоровича о детстве.

«На даче в Сочи Сталин и Киров работали, в частности, над указаниями по составлению учебника по истории СССР, который вышел в 1945-46 году под редакцией профессора Шестакова. Нам с Василием дали книги по древней истории Илловайского и Бельярминова, нужно было прочитать и отвечать на вопросы, выполнять задания. … Книги были не просто старые: над ними работали не один десяток, думается, читателей. И когда Сталин нам эти книги дал, мы их положили на открытую терраску, где с Василием и жили. А сами убежали на соседнюю дачу играть в волейбол. Возвращаемся и издалека видим белые пятна на взгорочке, на котором находится дача, ходит Сталин, нагибается, подбирает что-то. Мы припустили, подбегаем, смотрим: Сталин собирает листы. Оказывается, налетел ветер, порывом его учебник, а это был тот, что достался мне, разметало, и Сталин собирал разлетевшиеся листы. Увидев нас, сказал пару серьезных резких слов в мой адрес: "У тебя что, на шее задница вместо головы?". Но вспышка гнева была секундной. Потом очень спокойно объяснил, что в этой книге описаны тысячи лет истории, что книга далась пóтом и буквально кровью сотен людей, которые собирали факты, фиксировали, разными способами передавали, переписывали, хранили сведения. Потом ученые десятки лет перерабатывали эти материалы, чтобы дать нам представление об истории человечества. "А ты?!" Велел взять шило, нитки, клей и привести книгу в порядок. Кстати, Василий в свои 13 лет имел элементарные навыки переплетного дела. Вообще он был мастер на все руки. Пару дней возились с этой книгой: подбирали листы, складывали, сшивали, сделали обложку из крепкой бумаги. Работу мы выполнили аккуратно и с большим усердием. Показали починенную книгу Сталину, он сказал: "Вы хорошо сделали. Теперь вы знаете, как надо обращаться с книгами". … Мы с Василием, получив задания, отвечали на вопросы Кирова, Сталина, и я не помню, чтобы даже учителя в школе могли так формулировать вопросы, столь просто и понятно объяснять. Например, отвечая, я перепутал, и вместо "Плутарха" сказал "плутократ". Сталин подшутил надо мной, но тут же растолковал значение слов "плутократ", а затем "демократ", "аристократ". Рассказал о Плутархе больше того, что было в книге. При объяснении значения слова "плутократ" коснулся политической обстановки в мире и стране. И всё очень ненавязчиво, доступно для понимания».

Такой вот сюжет повторился с учебником Илловайского оказывается, и я переплетал такой же учебник, и я его изучал…

Но вот интересно, что сказал бы товарищ Сталин тому учителю истории? И кто превратил историю в «политическую» науку – Сталин, который так бережно относился и к истории, и к книгам, или такие вот «учителя»? Сталин давал своим детям учебник Илловайского, который он использовал как первоисточник, а «на местах» детям запрещали его изучать…

Впрочем, история эта случилась уже после смерти Сталина, при Хрущеве. Может быть, именно этот кукурузный оттепельщик и дал указания о запрете Илловайского. Как же – монархист! С такими, как говорится, коммунизЬм (малограмотный Хрущев так и произносил это слово – через мягкий знак) не построишь…

Учебник профессора Илловайского