Социальный кризис, социальные преобразования, социальные революции

Какая внешняя политика нам нужна

Российская дипломатия во мгле

В настоящее время российская дипломатия находится в одном из самых глубоких кризисов за всю свою историю. Можно сказать, что на сегодняшний день внешняя политика у России вообще отсутствует. Точнее сказать, у нас отсутствует внешняя политика как мегамашина, работающая в режиме автопилота. Именно такова внешняя политика всех великих держав. Такая внешняя политика далеко выходит за рамки прямых директив центральной власти. Исполняя эти директивы, она не ограничивается ими. Не нарушая их, она выходит за их пределы. Такая внешняя политика основывается не на директивах, и даже не на официально принятых внешнеполитических концепциях, но на внутреннем понимании каждым ответственным дипломатическим работником, в рамках его должностной компетенции, национальных интересов своей страны. Такое понимание основывается, с одной стороны, на конкретном анализе обстановки в стране пребывания, с другой — на представлении о том, что национальные интересы являются стратегическими, долгосрочными и глобальными, выходя за рамки текущего политического пространства-времени. И вот такой внешней политики у нас сегодня нет.

Не до конца ясен вопрос, обладала ли Россия такой внешней политикой в советский период, хотя очевидно, что в имперский период внешняя политика у нас присутствовала. Сегодня, в постсоветский период, как я уже говорил, ее у нас нет. Есть только центральные директивы, которые худо или бедно выполняются, концепция внешней политики России, которую никто из дипломатических работников, судя по всему, не воспринимает всерьез, да внешняя политика на рулевом управлении президента РФ. Внешняя политика президента Путина мне представляется очень неплохой, но при этом она проводится не благодаря и даже не вопреки, а скорее побоку всей громоздкой махины внешнеполитического аппарата РФ. Иначе говоря, на сегодняшний день президент РФ в значительной мере является не только единственным субъектом, но и единственным актором российской внешней политики.

Корни сложившейся ситуации следует искать в "бархатных" госпереворотах 1991–1992 гг., определивших суверенитет нынешней РФ и приведших к власти группировку Б.Н. Ельцина. Ельцинский ставленник Козырев не только пытался проводить, занимая должность министра иностранных дел РФ, политику "низкопоклонства перед Западом" и сдачи национальных интересов России в пользу "мирового сообщества". Он провел в российском МИДе жесточайшую кадровую чистку, увольняя неугодных либо направляя их в аппараты малозначительных посольств в страны третьего мира. Основным направлением козыревского удара были карьерные дипломаты старой советской школы, имевшие свои личные убеждения о национальных интересах России. Кадровое ослабление внешнеполитического ведомства привело к тяжелым последствиям.


Кризис дипломатических кадров


Большая часть российских посольств за рубежом ориентирована на предельно дружественные отношения с властями стран пребывания. Никаких контактов с оппозицией, как правило, не поддерживается. Поэтому каждая серьезная смена власти в стране пребывания воспринимается как гром среди ясного неба. Особенно пагубные последствия такая политика имеет в странах СНГ. Посольства ориентируются исключительно на действующую власть, зачастую враждебную России, отказываются от контактов с пророссийской оппозицией и практически полностью игнорируют взаимоотношения с пророссийски настроенными непризнанными государствами на территории стран пребывания. Чего стоит многолетнее отсутствие российского консульства в Тирасполе! Единственным, может быть, исключением из этой печальной ситуации является российское посольство в Грузии, временами не пренебрегавшее защитой российских национальных интересов.

Сверх того, значительная часть российских дипломатических работников за рубежом старается поддерживать максимально теплые и дружественные отношения с посольствами великих держав, прежде всего Соединенных Штатов. За этим стоит надежда в какой-то момент перебраться с территории СНГ, Восточной Европы или, хуже того, страны третьего мира куда-нибудь в Вашингтон, Нью-Йорк, Лондон или Париж. Понятно, что, хотят они того или нет, такие дипломаты фактически являются агентами влияния наших западных партнеров.

Ну и, наконец, многие посольства и торгпредства России за рубежом давно уже стали теневыми филиалами российских олигархических финансово-промышленных групп.

Наконец, существенную роль играет просто техническая неумелость дипломатического персонала и персонала внешней разведки. Российские внешнеполитические кадры часто сильно отстают от современности, не владея не то что передовыми, но даже рутинными методами сегодняшних политических и информационных технологий. Чего стоят повторяющиеся из разу в раз попытки нашего ньюсмейкерства за рубежом. С похвальной методичностью разнообразные "отставные полковники из органов" делают одно и то же. В лучших традициях 50-х гг. нужный материал размещается в каком-нибудь мировом захолустье типа Парагвая, а потом перепечатывается в очередной скандальной итальянской газетенке. В Москву летит депеша "приказ выполнен". Можно подумать, что целью создания мировых информационных поводов является последующая кампания в советской прессе об ужасах капитализма.


Кризис идеологии и организации


Перечисленные выше причины кризиса российской внешней политики относятся к низкому качеству человеческого материала российской дипломатии, к низкому качеству кадров. Однако кадровыми проблемами кризис российской дипломатии не исчерпывается. Существуют еще чрезвычайно серьезные проблемы идеологического, методологического и психологического характера.

Прежде всего, выяснилось, что наши внешнеполитические кадры технически не очень способны определять российские национальные интересы в стране пребывания. То есть они и раньше не очень это умели, но в советский период использовали в качестве протеза интуиции советскую вульгаризацию марксизма-ленинизма. Отказ от единственно истинного учения оставил многих наших дипломатов идеологически безоружными. И это относится даже к сравнительно качественным кадрам.

В этой ситуации создание реальной, а не фальшпанельной концепции внешней политики России необходимо нашей дипломатии, так сказать, по жизненным показаниям. Причем речь идет не только о концепции высокого уровня, излагающей принципы определения друзей и врагов России. Речь идет о необходимости концепции глубоко диверсифицированной в страноведческом плане. Ведь все, сказанное выше, относится не только к зарубежным дипломатическим сотрудникам, но и к центральному аппарату МИДа. Недаром среди иностранных дипломатов и разведчиков в Москве ходит шутка о том, что российского МИДовца проще завербовать, чем убедить во взаимовыгодности сотрудничества наших стран. Если, конечно, речь не идет о Соединенных Штатах.

В условиях идеологического вакуума действия наших дипломатов, как московских, так и зарубежных, часто управляются чрезвычайно странными и примитивными предрассудками. Здесь, к сожалению, в очередной раз подтверждается известное булгаковское наблюдение о том, что разруха гнездится, в первую очередь, не в сортирах, а в головах.

Я совершенно уверен, что огромное количество провалов российской дипломатии в странах ближнего зарубежья никак не связано ни с коррупцией, ни с изменой, ни даже с непрофессионализмом в прямом смысле этого слова. Эти провалы связаны исключительно со специфическим преломлением в головах наших высших дипломатических работников в Москве и странах пребывания ленинского тезиса о дружбе народов в СССР. Это специфическое преломление приводит к тому, что многие наши внешнеполитические руководители считают совершенно аморальной и одновременно контрпродуктивной любую политику давления на страны ближнего зарубежья. Причем такие выводы делаются совершенно независимо от конкретного расчета выгод и потерь России в каждом данном случае.

Названный выше предрассудок, как правило, сопровождается еще одним. Я имею в виду мнение значительной части нашего дипломатического руководства о том, что одной из важнейших целей российской внешней политики являются положительные оценки действий России властями и прессой великих держав. В этом смысле любое действие России, способное вызвать неодобрение упомянутых властей и прессы, однозначно отвергается как опять же аморальное и контрпродуктивное, независимо от подсчета выгод и потерь.

Наконец, применительно к внешней политике Росси в странах СНГ эти предрассудки сугубым образом отягчаются еще одним обстоятельством. Часть российского внешнеполитического руководства, имеющая в своей биографии партийную или комсомольскую карьеру, подвержена специфической иллюзии. Иллюзия эта, как правило, не осознается. Сводится она к убеждению о том, что старые партийно-комсомольские связи гораздо более прочны, чем национальные интересы Родины. Собственно говоря, это даже не совсем иллюзия. Для наших российских внешнеполитических руководителей именно так дело и обстоит. А вот для их старых партийно-комсомольских друзей из стран ближнего зарубежья все давно уже обстоит ровно наоборот. В результате многие крупные руководители российской внешней политики годами делают провальные ставки на своих старинных друзей из стран ближнего зарубежья, не понимая, что те попросту водят их за нос и, как сейчас принято выражаться, "разводят на отношения". Чего стоят лишь скандальные примеры с такими "лучшими друзьями России", как г-да Марчук, Лучинский и Воронин.

Руководители российской внешней политики часто не имеют представления о среднесрочных, не говоря уже о долгосрочных, стратегических интересах России. Их переговорная позиция выторговывания сиюминутных тактических уступок зачастую вызывает у иностранных партнеров искреннее удивление, сдобренное немалой толикой неуважения.

Ну и, наконец, кризис российской внешней политики обусловлен чрезвычайно тяжелыми организационными проблемами. Между российской дипломатией, внешней торговлей и внешней разведкой практически нет координации. Российская дипломатия имеет на сегодняшний день почти исключительно правительственный характер. Между тем западная дипломатия исключительно часто действует сегодня через неправительственные организации. Имеются в виду как неправительственные организации в странах пребывания, так и неправительственные организации стран, осуществляющих внешнюю политику в странах пребывания.

Чрезвычайно скандальным на фоне исключительного развития в России за последние 10–15 лет политических технологий и политического пиара является полное неиспользование этого отечественного опыта в деле формирования позитивного образа России за рубежом.

Итак, что же требуется для разрешения всех этих проблем? Самое главное, чего нам на сегодняшний день не хватает, — это реальной концепции внешнеполитических интересов России. Было бы самонадеянным предполагать, что один человек может разработать такую концепцию целиком. Для разработки такой концепции требуется довольно длительная работа большого исследовательского коллектива. Но некоторые ведущие принципы такой концепции, я полагаю, могут быть предложены уже сейчас.


Правозащитная империя: базовые принципы новой внешней политики


Полагаю, что в условиях, когда у большинства стран мира просто не существует явного и узнаваемого образа России и ее внешней политики, когда действия России плохо понимаются и ошибочно интерпретируются, когда власть и общественное мнение во многих странах мира обвиняют нас в империализме и нарушении прав человека, нам необходимо иметь некий ведущий принцип внешней политики, который делал бы наши действия на международной арене одновременно узнаваемыми и приемлемыми, т.е., иначе говоря, нам необходим, с одной стороны, некий фирменный стиль российской политики, делающий ее узнаваемой, а с другой — некое базовое послание России миру, обладающее своеобразным обаянием и харизмой.

На мой взгляд, поставленная выше задача обладает несколько парадоксальным, достаточно изящным и давно уже очевидным решением. Россия должна быть главным защитником прав человека и главным борцом против использования двойного стандарта во всем мире и, особенно, в сфере своих жизненных интересов, т.е. на территории бывшего советского лагеря. Эта идея давно уже не оригинальна. Первым ее предложил, кажется, бывший казахстанский премьер-министр Акежан Кажегельдин в пятилетней давности статье в "Известиях" под красноречивым заголовком "Правозащитная империя".

В серии выступлений нашего президента по вопросам международных отношений, особенно на его декабрьской пресс-конференции, этот принцип был сформулирован почти явно. Тем не менее, как мне кажется, наша внешнеполитическая элита и общественность все еще недостаточно понимают значение для России идеи защиты прав человека и борьбы с двойным стандартом.

Использование Россией этих принципов в международных отношениях может придать новую жизнь самой идее защиты прав человека. Сегодня мы присутствуем при парадоксальной ситуации. Значительная часть мировой общественности относится к идее прав человека достаточно серьезно. Это, в особенности, относится к Европе. Однако регулярное использование дипломатией великих держав, в особенности, Соединенных Штатов, идеи защиты прав человека в сочетании с циничной защитой собственных реальных интересов в значительной мере привело к девальвации идеи прав человека в глазах не менее значительной части мировой общественности. Это, впрочем, не мешает западной дипломатии продолжать пользоваться идеей защиты прав человека как одним из важнейших инструментов внешней политики.

Мне кажется, что "изюминкой" нашей внешней политики могло бы стать использование идеи защиты прав человека в неразрывном соединении с идеей борьбы против двойного стандарта. Именно это сочетание могло бы дать идее защиты прав человека новую жизнь. Таким образом, мы могли бы помешать использованию этой идеи в качестве стандартной антироссийской дубинки. Одновременно с этим мы могли бы вновь воодушевить часть людей во всем мире, разочарованных лицемерием политики великих держав в этом отношении.

Важнейшими аренами для применения этого принципа во внешней политике России являются отношения России, с одной стороны, с великими державами, с другой — со странами СНГ и непризнанными государствами. Впрочем, скорее здесь идет речь не о двух, а скорее об одном внешнеполитическом пространстве — отношениях России со странами СНГ и непризнанными государствами, сопровождаемых отношениями России с США и странами Западной Европы по поводу политики России в СНГ и непризнанных государствах.

Таким образом, при конкретизации применения предлагаемого основного принципа внешней политики России мы видим, что он является, в первую очередь, ответом на политику сдерживания России на территории СССР и СЭВ, проводимую США и странами Западной Европы. Есть, конечно, здесь и некоторые важные исключения, типа борьбы с двойным стандартом в сфере выборочного применения антидемпингового законодательства против российского экспорта и т.д. Однако в основном речь идет о ситуации непосредственно вокруг наших границ. И вот здесь у нас развязаны руки для формирования абсолютно четкой, ясной и справедливой со всех точек зрения политики в отношении наших соседей.

Можно сформулировать здесь минимальный набор требований к определению политики наших соседей, которую мы считаем политикой добрососедства и соблюдения прав человека. Нарушение же этих требований мы должны считать враждебной по отношению к нам политикой и одновременно политикой нарушения прав человека со всеми вытекающими из этого последствиями.

Мы должны потребовать от наших соседей признания русского языка официальным на всех территориях компактного проживания русскоязычного населения. В особенности это относится к сферам высшего и среднего образования. Мы должны также потребовать, чтобы на всех этих территориях русскоязычное население имело возможность избирать и быть избранным в местные, региональные и центральные органы власти стран проживания. Последнее требование относится ко всему русскоязычному населению стран проживания, независимо от того, предоставлено ли этим лицам гражданство страны проживания или нет. Одновременно с этим мы должны настаивать на том, чтобы представители русскоязычного населения в окружающих нас странах имели, если они того желают, полные права гражданства этих стран. Мы должны также требовать от окружающих нас стран недопущения политики антироссийской фальсификации истории, в особенности в сфере официальных мероприятий и в сфере высшего и среднего образования. Мы должны самым жестким образом настаивать на соблюдении нашими соседями ялтинско-нюрнбергских норм денацификации. Мы должны также требовать возможностей создания бумажных и электронных СМИ на русском языке и доступа к российским бумажным и электронным СМИ для всех желающих на территории наших соседей. Повторяю: несоблюдение этих минимальных требований должно нами восприниматься как сочетание серьезных и массированных нарушений прав человека с политикой, откровенно враждебной России.

Таким образом, у нас появляется законная возможность для проведения ответных реакций на враждебную политику в наш адрес. С другой стороны, отсутствие дружбы между нами и каким-нибудь из соседних государств вовсе не означает отсутствия нашей заинтересованности в том, что происходит на их территории, ибо права человека, как известно, не имеют границ. Наша ответная политика в рамках международного права может быть чрезвычайно многообразной, но наиболее эффективными в большинстве случаев являются экономические санкции.

Надо понимать, что эта политика никогда не станет достаточно эффективной, если не будет сопровождаться массовой информационной кампанией в России, в соседних с нею странах и в важнейших странах Запада. Разъясняться должны не только конкретные нарушения прав человека в странах ближнего зарубежья, и даже не только проводимая в некоторых из этих стран принципиальная политика по нарушению прав человека. Общественности должны быть предъявлены все возможные проявления политики двойного стандарта, направленные против России. Здесь могут быть предложены несколько базовых примеров, которые имеет смысл повторять, пока они в зубах не навязнут.

Первый пример был приведен нашим президентом. Европейские государства требуют от Македонии предоставления этническим албанцам, в том числе негражданам, квоты во всех органах власти, включая правоохранительные. Вопрос: почему это не распространяется на русскоязычных граждан и неграждан Латвии, Литвы, Эстонии, Молдавии, Украины и Казахстана? Пример второй. Многие на Западе считают, что Россия проявляет двойной стандарт, подавляя сепаратистско-террористический бунт в Чечне и одновременно негласно поддерживая непризнанные Абхазию и Южную Осетию. При этом не учитывается, что Чечня была и остается автономной республикой в составе России, а автономии Абхазии и Южной Осетии были грузинскими властями ликвидированы. Пример третий. Запад потихоньку выводит Косово из-под суверенитета Сербии. Сербским беженцам из Косово Запад сочувствует, но возможностей для их возращения в Косово не находит. Вопрос: почему Россия не может проводить аналогичную политику в отношении Абхазии и Грузии? Почему Армения не может проводить аналогичную политику в отношении Нагорного Карабаха и Азербайджана? Соединенные Штаты еще в 1990 г. способствовали созданию автономного от Ирака Курдистана. Турция создала на Кипре Турецкую Республику Северного Кипра. Израиль 38 лет удерживает палестинские территории. Вопрос: почему Россия не может поддерживать Приднестровье? Соединенные Штаты поддерживают дружеские отношения с такими отвратительными режимами, как Саудовская Аравия и Пакистан. Вопрос: почему Россия не может поддерживать гораздо более демократичные Белоруссию и Кубу?

Естественно, для того чтобы использование базового принципа было эффективным, мы не должны допускать собственных отступлений от него как во внешней, так и во внутренней политике. Например, мы не можем и не должны поддерживать тоталитарный и русофобский режим Туркменбаши, независимо от интересов российских перекупщиков туркменского газа. И, разумеется, для того, чтобы иметь моральное право проводить такую внешнюю политику, мы должны у себя в России жесточайшим образом бороться с нарушениями прав человека — с милицейским и судебным произволом, с коррупцией, в особенности, с организованной экономической преступностью в сфере крупного топливно-энергетического бизнеса. Только Россия, борющаяся за высокий уровень и качество жизни для всех на своей территории, имеет моральное право на предлагаемую внешнюю политику.


Друзья и враги


Посмотрим теперь, как на основании базовых принципов должны быть построены наши отношения с разными государствами мира. Представляется, что наши отношения со странами "большой восьмерки" не должны претерпеть существенных изменений. Единственно, они должны быть строго ограничены с нашей стороны недопущением двойного стандарта в наш адрес. В этом смысле наши отношения с ведущими странами Запада должны быть построены по схеме, напоминающей отношения советских диссидентов и правозащитников к советской власти, — "соблюдайте ваши же законы".

В любом случае, совершенно неприемлемой для нас остается ситуация, когда правые, либерально-консервативные круги на Западе считают нас традиционным геополитическим противником, а левые, либерально-социалистические — потенциальным кандидатом в "ось зла" в связи якобы с крупными и регулярными нарушениями у нас прав человека. Решением этой проблемы является проведение политики по формированию позитивного образа России на Западе. Такая политика обеспечивается достаточно понятными и не очень затратными средствами. Значительную часть проблем решит здесь простое перенаправление на Запад части наших внутренних политтехнологических ресурсов. Другое дело, что одним этим ограничиваться нельзя. Создание информационных поводов и размещение информации в СМИ — вещи сами по себе хорошие, но недостаточные.

Потребуется еще серьезная работа с той частью общественного мнения на Западе, которая либо уже дружественна, либо потенциально дружественна нам. Причем речь здесь идет о вещах скорее идеалистических, чем прагматических. Например, все эти годы на Западе работали честные и авторитетные специалисты, никогда не участвовавшие в антироссийской истерии, а наоборот, дававшие западному читателю честную и непредвзятую, а стало быть, дружественную нам информацию о положении дел в России. Это такие люди, например, как Питер Реддуэй или покойный Пол Хлебников. Почему мы не дружили с ними и не поддерживали их — это вопрос к нашему политическому и внешнеполитическому руководству. Другое дело, что вопрос этот в значительной мере риторический. Но Бог с ним, с Западом. Все равно ж мы друг от друга никуда не денемся.

Гораздо интересней посмотреть, какие страны станут новыми естественными партнерами России в случае, если российская внешняя политика будет руководствоваться базовыми принципами. Такая российская внешняя политика практически становится аналогом внешней политики титовской Югославии, сукарновской Индонезии и неровской Индии 50–60-х гг. ХХ в. Практически речь идет о новом Бандунге, новом движении неприсоединения. Другое дело, что это движение неприсоединения в условиях монополярного мира, что придает такому проекту существенную нетривиальность. В этих условиях нашими союзниками, естественно, становится ряд государств, пытающихся проводить самостоятельную внешнюю политику, не оглядываясь (по крайней мере, в ряде случаев) на диктат мирового гегемона. Это такие страны, как Бразилия, Венесуэла, Индия, Южная Африка, Малайзия, Индонезия. Возможно, нашими союзниками смогут стать также страны Скандинавии — последний заповедник социалистической Европы 50–60-х гг., живущий во враждебном окружении сегодняшней Европы победившего (часто и в социал-демократической упаковке) экономического неоконсерватизма.

Такое объединение промышленно развитых демократических стран, не могущих играть на мировой арене достойную роль исключительно по причинам проведения в их адрес той или иной формы политики сдерживания со стороны мирового гегемона, могло бы заменить на мировой арене ушедший с нее советский блок. Таким образом, речь идет о политике создания нового второго мира. Разумеется, такой новый второй мир не собирается вступать с "большой семеркой" в военно-политическую конфронтацию. Однако голос такой новой правозащитной коалиции мог бы быть достаточно силен для того, чтобы быть слышимым на международной арене. При этом я сознательно не рассматриваю здесь проблему отношений с Китаем, слишком важную и острую, чтобы говорить о ней вне специального контекста.

Если добавить к базовым принципам и представление о естественной экономической целесообразности, то мы могли бы обрести еще один круг естественных союзников. В первую очередь, это новые "восточноазиатские драконы" — Гонконг, Сингапур, Тайвань, Южная Корея, теперь, наверное, уже и Таиланд и упомянутая выше, в другом контексте, Малайзия, а возможно, и Индонезия. Это страны, которые, поверив западной пропаганде, пошли по пути рыночного развития и достигли в нем значительных успехов. Купить напоромеры у производителя Однако они не смогли достичь результата, на который рассчитывали. "Драконы" рассчитывали достичь западного уровня и качества жизни. Однако выяснилось, что в результате своеобразной неоколониалистической политики стран Запада уровень и качество жизни, сравнимые с западными, оказались для стран тихоокеанского региона подобными вечно уходящему вдаль горизонту. Выяснилось, что страны АТР оказались допущенными только к рынку высокотехнологичных ноу-хау, но при этом отстраненными от рынка идей. Одновременно с этим они ощутили недостаток фундаментального европейского среднего и высшего образования. В определенном смысле нечто сходное переживает сегодня и передовой сектор экономики таких стран, как Индия, Бразилия и Южная Африка. Российские идеи и образовательные услуги могли бы послужить основой для очень серьезных и взаимовыгодных экономических и политических взаимоотношений.

Второй круг естественных экономических союзников мы могли бы найти в тех странах Азии, Африки и Латинской Америки, которые стали бы естественными потребителями продукции постсоветской обрабатывающей промышленности, уступающей мировым образцам в качестве, но сильно выигрывающей в цене, а часто и в неприхотливости.

Если добавить к этому принцип культурной преемственности традиционных связей, то у России могут быть выявлены еще два круга естественных друзей и союзников. Это традиционные друзья России и традиционные друзья Советского Союза. Традиционные друзья России — это, прежде всего, страны православной и нехалкидонской культуры. Естественно, что страны православной культуры, проводящие враждебную России политику, из этого круга выпадают. Но даже при этих ограничениях нашими естественными союзниками с полным правом могут быть названы Югославия, Греция, Кипр, Армения и Эфиопия.

Как бы мы ни относились к Советскому Союзу и советскому наследию, необходимо понимать, что для внешнего мира, в особенности для мирового Юга, Советский Союз часто выступал в роли прогрессивной мировой силы, поддерживающей законное стремление народов к экономической и политической независимости. В этом смысле мы должны понимать, что бросать старых друзей на произвол судьбы только в связи со сменой у нас господствующей идеологии и аморально, и чрезвычайно контрпродуктивно, если не сказать — глупо. Особенно глупо отказываться от дружеских связей с государствами и народами, традиционно любящими Россию и видящими в ней союзника. Из государств я имею в виду прежде всего Кубу и Вьетнам. Вероятно, речь может идти и о дружеских отношениях с такими странами, как Намибия, Ангола, Мозамбик и т.д. Из народов я имею в виду, в первую очередь, курдов и их парагосударственное образование — автономный Свободный Курдистан в Ираке. Здесь, кстати, надо заметить, что дружеские связи России с курдами возникли значительно раньше советского периода, так что курдов можно считать одновременно традиционными друзьями и исторической России, и Советского Союза. В связи со сложностью проблем я специально оставляю за бортом проблему отношений с авторитарными дружественными России режимами в исламском мире — на Ближнем и Среднем Востоке и в Центральной Азии. Специального рассмотрения требуют, видимо, и наши отношения с Палестиной и Израилем.

Важно отметить также и такой важнейший в регулировании международных отношений любой страны принцип, как принцип гибкости. Так, например, нам естественно иметь союзниками Израиль и международные еврейские организации в борьбе с политикой ренацификации, проводимой странами Балтии, Молдавией и Украиной. Это никак не должно препятствовать, например, нашей политике защиты законных интересов палестинского народа. Точно так же нам имеет смысл не обращать внимания на протесты международных еврейских организаций, если они позволят себе настолько ошибиться, что возьмут на себя ответственность по поддержке преступного олигархического бизнеса у нас в стране только по причине того, что часть бизнесменов-преступников имеет еврейское этническое происхождение.

Помимо друзей у любой уважающей себя державы, тем более претендующей на статус великой, должны быть и враги, иначе никто ее никогда уважать не будет. Для того чтобы понять ошибочность пресловутого тезиса Козырева о том, что у России сегодня в международных отношениях врагов нет и быть не может, не обязательно даже читать Шмитта, достаточно хоть немножко знать историю международных отношений. Полагаю, что для сегодняшней России было бы чрезвычайно полезным иметь свою, альтернативную американской, "ось зла". В нее желательно включить режимы тоталитарные и/или практикующие этнические чистки и геноцид, поддерживающие международный терроризм и международный наркотрафик, но при этом, по непонятным причинам, в американскую "ось зла" не попавшие, а зачастую и находящиеся в превосходных отношениях с мировым гегемоном. Навскидку можно предложить следующие кандидатуры: Саудовская Аравия, Пакистан, Туркменистан, Колумбия и Косово. Постоянными кандидатами на включение в этот список могут быть Хорватия, Босния, Латвия, Молдавия и т.д.


Институты влияния


Реализация предложенной идеологии требует не очень больших организационных и финансовых ресурсов. Было бы целесообразным создать в правительстве специальный совет по внешней политике. Функции совета должны сводиться к координации деятельности МИДа, внешних разведок и внешней торговли. Такой совет должен возглавлять вице-премьер, отчитывающийся перед президентом. Совет должен также курировать научное и образовательное обеспечение внешней политики нашей страны.

Для придания значительной части нашей внешнеполитической деятельности неправительственного характера необходимо создать несколько фондов внешней политики. Один из них может быть правительственным — например, Российский фонд внешнеполитических исследований и разработок. Остальные — общественными и даже частными. Задача у фондов одна — раздавать гранты общественным и правозащитным организациям, независимым исследовательским центрам и независимым СМИ. Гранты должны получать и российские, и зарубежные юрлица. Разумеется, вся эта деятельность должна быть не только неправительственной, но и не политической — чисто общественной. Зачем финансировать политическую партию за рубежом, когда проще поддержать близкую к этой партии общественную организацию? В общем, в предлагаемой мною здесь методике нет ничего нового. Стандартный англо-американский подход, чудесно сработавший в ходе разработки и поддержки "бархатных" революций в Литве, Югославии, Грузии и на Украине.

Гораздо интереснее подумать о научном и образовательном обеспечении концепции. Первое, что здесь необходимо сделать, — это восстановить существовавшую в советские времена на неявном уровне связь и координацию между внешнеполитическими ведомствами, научными и образовательными учреждениями, исследовательскими, учебными и образовательными программами.

Самым первым шагом здесь могла бы стать государственная поддержка едва держащихся на плаву государственных академических и ведомственных, а также общественных и частных страноведческих НИИ и их изданий, как периодических, так и не периодических. Возможно создание единой координирующей программы — Российского центра страноведческих исследований и разработок. Кстати, такой центр или институт совершенно необязательно должен быть государственным. Такой центр, естественно, не должен ограничиваться чисто страноведческой информацией, но должен также проводить исследования в сфере определения российских национальных интересов и национальной стратегии. Связи такого научного учреждения с внешнеполитическими ведомствами естественны и тривиальны. Гораздо труднее осуществить второй шаг — связь с учреждениями высшего образования.

Больших проблем здесь, в общем-то, тоже нет. Героическими усилиями действующих ректоратов МГИМО и Дипакадемии воспроизводство внешнеполитических специалистов в значительной мере обеспечивается. Однако здесь есть свои лакуны. С одной стороны, МГИМО все-таки пошел по линии специализации обучения. Этот недостаток, конечно, легко устраним. Достаточно ввести общеуниверситетский факультет общей подготовки, на котором первые два-три курса, до специализации, обучались бы все студенты. Гораздо хуже другое. Наш "внешнеполитический Оксфорд" не имеет своего Кембриджа. А отсутствие конкуренции в любом деле ведет, в конечном счете, к застою.

Думаю, что чудесный конкурент МГИМО легко было бы вырастить на базе Института стран Азии и Африки МГУ. Для этого практически достаточно слегка повысить статус романо-германских и славянских кафедр. Преимуществом ИСАА является то, что обучение изначально построено по страноведческому принципу, интегрирующему для каждой страны языковые, культурологические, политические, экономические и исторические учебные курсы. Я думаю, что ИСАА мог бы с легкостью готовить не только чистых ученых, но и специалистов для МИДа, Внешторга и СВР с ГРУ. В особенности если перевести в ИСАА из РГГУ парочку информационных спецфакультетов. Думаю, что с таким дипломом можно сразу было бы поступать на работу в МИД или Внешторг. Такие специалисты хорошо подошли бы и для высших школ наших разведведомств. Организованный по страноведческому принципу такой новый университет легко может быть интегрирован и с научными учреждениями страноведческого профиля.

Что касается подготовки кадров для упомянутых выше многочисленных правозащитных и иных общественных организаций, действующих за рубежом, то эту задачу при небольших дополнительных вложениях с успехом мог бы выполнять Российский университет дружбы народов. Задача обеспечения РУДН студентами из стран ближнего зарубежья является технической и легко разрешимой. Отдельно может быть также рассмотрен вопрос о создании при всех российских университетах международных отношений богословских факультетов российских традиционных конфессий, готовящих миссионеров для зарубежной проповеднической деятельности.

Думаю, что перечисленных выше ресурсов вполне достаточно для обеспечения предлагаемой концепции, за одним, но, к сожалению, важнейшим исключением. Это проблема кадровых назначений министра иностранных дел России и других высших руководителей российской внешней политики. Но здесь мне сказать особенно нечего. Поскольку я точно знаю, что вероятность назначения на эти посты автора этих строк или его ближайших друзей крайне мала, то остается вверить эту проблему в руки президента РФ, судьбы и ангела-хранителя российской государственности.


Полный текст статьи опубликован в первом выпуске "Стратегического журнала" (Издание ИНС и АПН)