История Древнего мира. Упадок древних обществ
Сасанидская держава в III-V вв.
Раннесасанидское государство.
Весной 227 г. н. э. поблизости от Стахра, столицы Парса (Персиды), короновался на власть в Иране царь Парса Арташир, сын царя Папака, происходившего из рода Сасана. Коронации предшествовала победа над парфянским царем Артабаном V. И то и другое событие были запечатлены для потомства на скальных рельефах. Были отчеканены монеты с новым титулом Арташира—«Поклоняющийся (Ахура-)Мазде, бог, царь царей Ирана, происходящий от богов». Так окончательно пришла к власти в Иране новая династия — Сасаниды, объединившая страну на четыре столетия.
Еще в 208 г. государство парфян раскололось на две части: одни области признали царем Валарша V, другие — его брата Артабана V. Несколько позже в борьбу за Парфию включился римский император Каракалла. Процесс распада парфянской державы на ряд независимьтх и полузависимых царств был проявлением глубокого кризиса обществ Средиземноморья. Его же проявлением был и захват власти в Стахре Папаком — мелким правителем и жрецом одного из районов Парса. После смерти Папака его сын Арташир предпринял ряд победоносных походов в соседние области. Завоевав их, он двинул войска в Месопотамию, где получил поддержку правителей ряда мелких полузависимых государств. Объединенные силы союзников осадили Селевкию, которая пала в 223 г. Все эти успехи превратили нового повелителя Парса в грозного противника парфянского царя царей, но в решительном сражении разбить армию Артабана удалось лишь с помощью месопотамских союзников и владетелей некоторых «царств» (шахров), расположенных на территории Ирана, а также представителей части знатнейших парфянских родов.
Парфянскую династию ослабляли внутренние распри и неудачи во внешней политике, а Сасаниды были связаны с одним из древних религиозных центров Ирана. Между тем тяжелое экономическое положение страны, ее распад на ряд владений, ослабивший внутриэкономические связи, и почти полное прекращение международной торговли требовали сильной государственной власти, которая могла бы наладить хозяйственную жизнь в стране в интересах и знати, чьи доходы падали, и торговых городов. Для создания сильной власти нужно было держать в руках экономическое «сердце Ирана» — Месопотамию.
В III в. судьба сасанидского государства решалась на его западных границах. Через три года после коронации новый царь царей (шаханшах), Арташир I, повел персидскую армию в Сирию и Малую Азию.
Угроза персидского вторжения была настолько серьезной, что в 232 г. римскую армию в Северной Месопотамии вынужден был возглавить император Александр Север. Римлянам не удалось достичь иранской столицы, но в то же время они добились некоторых успехов в Армении. Стычки на границе не прекращались до 237 г. Сын шаханшаха и его наследник Шапур, командовавший персидской армией, овладел Хатрой в Месопотамии, но не добился решающей победы. В 242 г. император Гордиан III снова начал военные действия. В течение двадцати лет провинции Месопотамии испытывали ужас чужеземных вторжений. Ни один год с 242 по 260 г. практически не был спокойным.
Судя по торжественной надписи Шапура I (243—273) на так называемой Каабе Зороастра в местности Накш-и Рустам, три войны с Римом принесли успех Ирану. Первая война кончилась смертью императора Гордиана, пленением знатных римлян и большого количества римских солдат и выплатой значительной дани — 500 тыс. денариев. Между 244—251 гг. персидскими войсками была завоевана часть Армении, а также Адиабена (район древней Ассирии). Вторая война была снова развязана римлянами. Военные действия развернулись на территории Сирии. Армия Шапура I сокрушила многочисленные римские легионы и овладела штурмом важнейшими городами в Сирии и на востоке Малой Азии. Заключенный мир был непрочен: военные действия фактически не прекращались. Временный успех императора Валериана в 257 г. опять сменился поражениями; на западных границах римлян теснили варвары, а в восточных провинциях в течение 15 лет (с 251 г.) свирепствовала чума. В этот тяжелый для Рима момент «судьба Востока вновь затрубила в страшную трубу, возвещая о страшных опасностях»,— говорит римский историк Аммиан Марцеллин. Шапур напал на Карры (Харран) и Эдессу в Северной Месопотамии. Римляне наконец поняли, что имеют дело с великой державой. Речь шла не только о месопотамской границе. Под угрозой была власть Рима во всех восточных провинциях. Решительное сражение у Эдессы было проиграно римлянами. В плен попал сам Валериан, сенаторы и другие вельможи. Шапур в своей надписи сообщает, что иранская армия взяла 36 городов и крепостей. Такого поражения Римская империя еще не знала.
Успехи Шапура I на западе показали силу и сплоченность молодого государства или, может быть, скорее слабость Рима: Шапуру I в год смерти пришлось еще пережить позор поражения. Во II—III вв. основной торговый путь между Западом и Востоком стал проходить напрямик из Месопотамии к Средиземному морю через Сирийскую степь, чтобы миновать трудные перевалы в Закавказье и Армении, где бушевали почти непрерывные войны. Нейтральный оазис Пальмира (Тадмор) среди пустыни стал важным перевалочным пунктом для международной торговли, и здесь выросло государство, при царице Зенобии заявившее претензии на великодержавное положение на Ближнем Востоке; однако оно было уничтожено римским императором Аврелианом. Персидский корпус, посланный на помощь Зенобии, был разгромлен. Но и этот успех Рима не нарушил устойчивости западных границ Ирана.
В результате этих войн к Ирану были присоединены значительные территории, и к 60-м годам III в. его пределы простирались от Нижней Месопотамии и Сирии до Инда, от Большого Кавказа до Оманского полуострова в Аравии. Шапур I претендовал на «владение» такими землями, как Согд, Чач (район Ташкента) и Кушанское царство. Первый тур в единоборстве двух основных держав Ближнего Востока и Средиземноморья — Римской империи и Сасанидского Ирана — выиграл Иран. В завоеванных иранцами областях утверждался зороастризм.
В дальнейшем взаимоотношения Ирана с Римом не раз приобретали трагическую остроту. Так было, например, в царствование Шапура II (309—379), когда интриги Ирана в Армении вызвали вооруженное вмешательство римского императора Констанция II, что привело к изнурительным и гибельным для Армении войнам, длившимся около 15 лет. Однако в июле 363 г. в одной из небольших стычек у самой границы Ирана погиб император Юлиан, и это решило исход войны. Персы получили по мирному договору ряд опорных пунктов в Северной Месопотамии и полностью покорили Армению. В дальнейшем, уже после смерти Шапура II, Армения и Грузия были поделены на иранскую (Восточная Армения, Иверия) и римскую сферы влияния. Однако в Закавказье и в Армении не раз вновь возникали войны.
Начиная с середины IV в. основной границей, которую приходилось удерживать Ирану, стала восточная. Здесь, как и ранее на западе, Сасаниды начали с крупных военных успехов. В царствование Арташира I здесь происходило постепенное укрепление власти Ирана с опорой на союз с местными династиями, но и позже продолжали существовать полусамостоятельные царства, которыми правили владыки старых, досасанидских династий. Вероятно, впервые между 245 и 248 гг. шаханшах Шапур I предпринял большой завоевательный поход в пределы восточных земель. В результате на востоке Иранского нагорья был основан новый «царский» город Нишапур; на монетном дворе древнего города Мерва (ныне Мары в Туркмении) чеканились золотые «денары» Шапура I, а его сын Нарсе получил в удел все только что завоеванные восточные провинции. Этот удел назывался «Сакастан, Турестан и Инд до побережья моря» и сохранялся, судя по надписям, по крайней мере до 20-х годов IV в.
После походов на восток Шапура I и до середины IV в. сасанидские цари вряд ли вели какие-нибудь серьезные войны на востоке своей державы: все их силы в то время были исчерпаны тяжелой борьбой на западных границах. Первое достоверное сообщение о восточной войне Шапура II датируется началом 357 г. (или концом 356 г.) и принадлежит Аммиану Марцеллину, который основывался на проверенных агентурных сведениях. Шапур в это время с трудом сдерживал натиск «враждебных племен», пытавшихся перейти границу Ирана. Он нес большие потери в упорной борьбе и в конце концов в 358 г. заключил с ними «союзный договор». Затем он втянулся в войны на западе и получил возможность для активных военных действий на востоке лишь в самом конце 60-х годов IV в., когда, вероятно, и предпринял большой поход, окончательно сокрушив Кушанское царство. Территория Кушанского царства была включена в новый важнейший удел, называвшийся «царством Кушан» (Кушаншахр). Им владели сасанидские царевичи, имевшие право выпуска собственной серебряной и золотой монеты. Во всех этих событиях принимали участие кочевники-хиониты, в то время выступавшие как союзники Сасанидов.
В начале V в. бывшие кушанские земли завоевывает Кидара — основатель царства кидаритов. Союз с кочевниками помог ему вытеснить сасанидские войска из Бактрии. Тогда же на этих и соседних территориях возникло княжество, возглавляемое представителями кочевого племени эфталитов. Сасаниды удерживали лишь Мерв, Герат и некоторые другие города. Война с кидаритами произошла около 442 г. К 449—450 гг. относится победа над ними шаханшаха Ездигерда II и захват Южной Бактрии. Однако в 457—459 гг. в междоусобной войне между Сасанидами Хормиздом и Перозом последний уступил эфталитам в обмен на их помощь Восточный Тохаристан (Бактрию) вместе с культурным и религиозным центром этих земель — городом Балхом. С 70-х годов V в. Пероз вел упорные войны на востоке против кидаритов и эфталитов, постоянно терпя неудачи. В последнем походе (484 г.) сасанидская армия была наголову разбита эфталитами. Пероз погиб в бою. Победители захватили гарем царя, обоз с казной и множество пленных. Иран был обложен тяжелой данью, которую Сасаниды платили эфталитам вплоть до 60-х годов VI в. Однако в отличие от Римской империи Иранская держава не рухнула под давлением варварских племен.
Общественное и государственное устройство сасанидского Ирана.
Для раннесасанидского периода характерно сохранение трех основных зон позднепарфянской эпохи: зоны самоуправляющихся городов (преимущественно на западе), зоны полузависимых царств и владений (шахров) — по всему Ирану — и зоны царского домена (дастакерта). Однако эта структура постепенно нарушается.
Картина гибели самоуправляющихся городов, вероятно, наиболее наглядна. Они начали терять свои органы управления еще при парфянах, а распад Парфии привел к ослаблению экономических связей и торговли. После объединения Ирана под властью новой династии в областях, которые в середине III в. становятся доменом царя царей, старые города заново «основываются», получая имена шаханшахов и, вероятно, теряя самоуправление. Создатель монархии Арташир I «основал» лишь три города на западе Ирана, тогда как его сын Шапур I, расширив границы дастакерта, «основал» уже 16 городов как на западе, так и на востоке страны. Отныне ими стали управлять шахрабы — государственные чиновники, осуществлявшие в городах и округе как гражданскую, так и военную власть. Сельская округа, приписанная к этим городам, перешла в ведение центральной администрации.
Таким образом, вместо самоуправляющихся городов селевкидской и парфянской эпох, которые помимо центрального правительства осуществляли контроль над значительными территориями, в сасанидскую эпоху возникают города — ставки центрального управления. Вместо «союза» царя и городов теперь характерны расширяющийся царский дастакерт и гибнущие «вольные» города. В III—IV вв. институт шахрабов становится важнейшим в системе сасанидской администрации. Однако и этот институт, развитие которого тесно связано прежде всего с расширением царского домена, теряет свое значение, видимо, уже в конце IV в.
К моменту захвата власти Сасанидами в Иране было велико число «союзных» полузависимых царств и областей. Некоторые из них были просто крупными имениями, охватывавшими ряд сельских общин, но хозяева имений действовали в них как маленькие государи. Уже в системе парфянского государства они были столь независимы, что от политической ориентации того или иного царька иногда зависела судьба царства. Тенденция отдельных правителей к сепаратизму проявлялась в любой сложной политической ситуации. В сущности, и переход власти в Иране от парфянской династии к сасанидской, первоначально захватившей власть в Парсе, был проявлением именно такой тенденции, бывшей чертою процесса феодализации общества.
Сасанидский период характерен постепенно растущей централизацией, однако и раннесасанидское государство первоначально представляло собой лишь федерацию отдельных царств и более мелких владений, находившихся в разной степени зависимости от центральной власти, по-разному связанных с ней экономически. В раннесасанидских надписях все еще упоминаются прежние местные полузависимые «цари» в различных областях Закавказья, Ирана, Месопотамии. Однако уже при Шапуре I была уничтожена самостоятельность ряда шахров. Часть ранее автономных царств (например, Сакастан) стала управляться сыновьями царя царей Ирана. Лишь царство Элимаида(Иногда его неправильно отождествляют с древним Эламом, хотя оно находилось к северу от него (древнее Эллипи).—Примеч. ред.) в Западном Иране просуществовало до середины IV в., и цари Элимаиды, так же как и владетели завоеванных Сасанидами кушанских земель, сохранили право выпуска собственной монеты.
Управление важных областей сасанидскими царевичами, как и сходный по функции и возникший в результате той же ситуации институт шахрабов, прекращает свое существование к концу V в. На быстрый процесс феодализации указывает растущий сепаратизм владетелей отдельных шахров и более мелких областей. Он проявлялся по-разному, например в попытке некоторых царевичей присоединить к своим шахрам соседние территории или во внутридинастийной борьбе. Так, в 282 г. Сасанидский наместник восточных провинций, двоюродный брат шаханшаха Варахрана II Хормизд попытался даже захватить престол Ирана. Восстание было подавлено, и Хормизд был казнен. Подобные восстания известны и в более позднее время. Тенденции к сепаратизму проявились особенно бурно в конце V в.
Согласно позднейшим зороастрийским дидактическим сочинениям, все население Ирана делилось на четыре сословия: жрецов, воинов, писцов и земледельцев. Это деление, восходящее к религиозным представлениям «Авесты», естественно, не отражало реальной классовой стратификации сасанидской эпохи, но освящалось религией и традицией. Многие вельможи и землевладельцы принадлежали к воинам, государственные чиновники и придворные формально входили в сословие писцов, зороастрийские жрецы составляли особое сословие, а врачи, астрологи, купцы, ремесленники — в податное сословие земледельцев, так же как и рядовые крестьяне. Зороастризм в его новой, догматической форме стал при Сасанидах государственной религией; жрецы (маги) были наставниками царя царей и цариц, сосредоточили в своих руках судопроизводство и образование.
Представители рода Сасанидов—васпухры, высший ранг знати — вазурги, а также мелкие землевладельцы — азаты (букв. «свободные») составляли высший разряд иранского общества эпохи Сасанидов. Владетельные принцы, шахрабы и другие вельможи, составлявшие высшую знать, образовывали совет царя царей с правом голоса по местнической системе. Каждый вельможа имел определенное место в зале совета в зависимости от его знатности. При дворе армянских Аршакидов, обычаи которого были сходны с сасанидскими (видимо, продолжавшими парфянские), знать, имевшая лраво заседать в царском совете, получала отличительные знаки своего ранга (трон, подушку и почетную головную повязку — дяадему). Младшие цари, кроме того, восседали на драгоценных тронах, которые им даровал шаханшах за особые отличия(Этикет сасанидского двора был во многом заимствован Римской империей и Византией. Эдиктом Диоклетиана императору был присвоен пародий венец — золотая диадема с драгоценными камнями — и был принят обычай падать ниц перед императором и лобызать край его одежды.). При дворе существовал сложнейший церемониал с целой иерархией придворных должностей.
Создание Сасанидской державы было попыткой создать централизовавшую империю, которая (подобно Танской в Китае) была бы основана на раннефеодальных общественных отношениях.
В середине III в. в Иране происходит значительное перераспределение земельного фонда. Растет царский дастакерт, постепенно охвативший значительную часть территории государства. Расширение царских земель шло за счет сокращения уделов крупной знати (прежде всего владений тех представителей знатнейших парфянских родов, которые не поддержали династию) и земель, приписанных ранее к самоуправляющимся городам. Однако в то же время источники отмечают крупные и все увеличивающиеся пожалования земель из этого фонда как знати, так и храмам. В особенности растет землевладение зороастрийских храмов. Шаханшахи жалуют храмам не только земли, но и стада, сады, виноградники, рабов и т. д. Из этих царских пожалований, а также из дарений знати на благотворительные цели и отправление определенных литургий складывались весьма крупные владения. Основной доход с этого имущества шел храмам, а на долю жертвователя оставался очень небольшой процент. В одной из своих надписей Шапур I объявил, что он жертвует храмам и этот процент, который составлял ежегодно тысячу ягнят, более двух тонн зерна и громадное количество вина.
Существовали и частные дастакерты; иногда они могли включать целые провинции, иногда же ограничивались крохотным участком земли. Сохранились стандартные описания дастакертов, принадлежавших мелкопоместному дворянству — азатам. Как правило, в него включался участок земли с арыком (часто арык проходил по нескольким дастакертам, и существовали строгие правила пользования арычной водой для орошения), виноградник и фруктовый сад. Преимущественно из фонда царских земель выделялись наделы под условием службы в государственном аппарате или войске, вначале на время отправления должности или с определенной целью (например, «надел на обмундирование всаднику»); затем они становились наследственным владением.
Большие массивы земель все еще находились во владении свободных сельских общин. С течением времени этот земельный фонд также сокращался. Земли общин передавались в условное частвое владение знати, иногда — крупному чиновничеству с правом сбора налогов и собственной юрисдикцией. Постепенно такие земли становились фактической собственностью владельцев. Изменение характера собственности на землю и типичное для феодального общества совмещение права собственника с политическими и судебными правами хорошо прослеживается в позднесасанидскую эпоху.
В некоторых крупных частновладельческих хозяйствах, в особенности в западных районах Ирана, использовались рабы, хотя нет достоверных свидетельств о том, что рабский труд являлся основой их экономики. Напротив, уже к III в. восходят данные источников о частичном освобождении рабов, наделении их землей для ведения собственного хозяйства. «Рабское служение» в таких случаях занимало от '/з до '/ю времени раба и часто конкретно выражалось в предоставлении ему определенной доли дохода с участка, который он возделывал, что постепенно приближало его в социальном смысле к закрепощенному общиннику. Чаще всего рабы использовались в ремесле и домашнем хозяйстве. В раннесасанидский период известна и практика поселения военнопленных на царских землях; та же практика существовала в крупных хозяйствах вельмож. Рабы имелись также в храмовых хозяйствах, причем иногда «рабами» храма становились (по разным причинам) даже крупные вельможи. Их «рабская служба» заключалась в том, что они возводили на свои средства различные постройки (например, «храмовым рабом» был знаменитый деятель сасанидской эпохи, глава всего хозяйства империи Михр-Нарсе).
О налогообложении податного населения в Иране данные для периода III—V вв. отрывочны и неполны. Податное население платило налоги в зависимости от урожая; земельного кадастра не существовало. Лучше известно о налогах, которые собирались с «иноверцев»—иудеев и христиан, проживавших на территории всего Ирана. Юрисдикция зороастрийского жречества не распространялась на приверженцев других религий — иудеев, христиан и т. п., живших в пределах державы в довольно значительном числе, особенно в западных областях. Сирия (включая в то время уже и всю Верхнюю Месопотамию) была сплошь населена христианами, сначала признававшими византийское православие, а с конца IV и в V в. разделившимися на ряд враждующих сект (несториане, яковиты, монофизиты, православные-мелкиты). Много христиан было в Хузестане и других западных областях Ирана, а в Нижней Месопотамии несколько городов было целиком населено евреями, рассеянными также и по другим областям. Нередко иноверцы подвергались преследованиям со стороны сасанидского правительства. Они были всегда готовы к изгнаниям и переселениям и обзаводились скорее движимым, чем недвижимым имуществом. Поэтому христиане, евреи, а позже и манихеи составляли в значительной части ремесленное и торговое население. Многие сведения о городской жизни сасанидского Ирана историки черпают из религиозно-правовых иудаистических писаний — «Талмуда», часть которого была составлена в позднепарфянский и сасанидский. периоды в Вавилонии.
Как евреи, так и христиане имели самоуправление во внутренних религиозных и гражданско-правовых делах. Во главе евреев стоял «начальник изгнания» — реш-галута, во главе христиан — епископы. Они же отвечали за сбор податей со своих единоверцев. Известен, например, конфликт между шаханшахом Шапуром II и епископом Ктесифона Симеоном бар-Саббой, происшедший около 340 г. Царь приказал наместнику Хузестана арестовать Симеона, пока он не представит подать с христиан за очередной год раньше срока и в двойном размере против обычного — государству нужны были деньги для ведения войн на Западе. Отказ Симеона, который он обосновывал обнищанием христиан в результате непосильных «царских работ» и общего разорения края в связи с войной, повлек за собой его публичную казнь, а также разрушение христианских храмов. Отказ христианских клириков от уплаты повышенных податей расценивался как государственная измена, а христиане обвинялись в том, что являются «друзьями римского императора». Вероятно, сходная практика сбора налогов с христиан-ремесленников и торговцев отражена в подписях различных «глав» и «старшин» под актами христианских соборов. Среди них встречаются «глава ювелиров», «старшина серебряников», «старшина торговцев» и др. Это религиозные главы ремесленных и торговых корпораций, ответственные перед центральной администрацией за налоги на корпорацию, а также за качество ремесленной продукции. Аналогичное положение было и в иудейской религиозной общине.
Корпорации существовали не только у христиан и иудеев. Все они объединялись в общее «собрание» ремесленников того или иного города или провинции, «глава» которого (независимо от вероисповедания) был ответствен перед специальным государственным чиновником — «главой ремесленников». Налоги с целых областей в отдельных случаях могли фактически отдаваться в откуп.
Международная торговля.
Международная торговля сохраняла при Сасанидах огромное значение. Важнейшие пути, пересекавшие Иран, сложились в основном к началу I в. н. э. Ответвление «царской дороги» от Герата (ныне в Афганистане) шло на север, к Мерву, и далее в Самарканд, где этот путь, вероятно, сливался с Шелковым путем из Китая по оазисам Восточного Туркестана. Районы Малой Азии и Сирии связывались с Шелковым путем сухопутной дорогой вдоль Евфрата, выводившей к гаваням Персидского залива, или древней караванной дорогой из Сирии через Иран. Вне контроля Парфии и сасанидского Ирана были морской путь в Индию (через Красное море и Персидский залив), вновь открытый к середине I в. н. э., а также «Путь благовоний» — караванный путь из приморской Сирии в Южную Аравию.
Главными международными товарами были предметы роскоши — китайский шелк-сырец, торговля которым осуществлялась при посредничестве согдийских торговых факторий, распространившихся по трассе Шелкового пути, а также индийские товары, попадавшие в Иран преимущественно сухопутным путем,— драгоценные камни, благовония, опиум, пряности. Особую торговую активность и в парфянский и в сасанидский периоды проявляли христиане-сирийцы (арамеи), торговые поселения которых существовали не только в городах Месопотамии, но и на востоке Ирана, в Средней Азии, а в более позднее время — вплоть до границ Китая.
Международная торговля Ирана была в основном караванной; плавания иранских купцов по Персидскому заливу были нерегулярны. Караваны из Месопотамии доставляли в восточные области Ирана сирийское стекло, шелковые ткани египетской и малоазийской работы, сирийские и египетские шерстяные ткани (начиная с IV в. к ним, вероятно, прибавились и иранские), изделия из металла, вино, масло. Далее эти товары переправлялись, главным образом караванами местных купцов, в Китай и Индию. Прежде чем заключался тот или иной торговый договор, необходимо было установить характер товара — «надежный» или «ненадежный». «Ненадежными» считались прежде всего товары международной караванной торговли; они подвергались таким опасностям, как «море», «огонь», «враги» и «власть». Сильнее стихийных бедствий были, конечно, опасности, зависевшие от «власти»: бесконечные пошлины, которые приходилось платить на любых границах и в любых городах, государственная монополия на продажу определенных товаров (прежде всего на шелк-сырец), военные действия в районе караванной торговли и т. д. В эпоху общеэкономического кризиса III в. на Ближнем Востоке караванная торговля почти прекратилась. Однако с образованием сасанидского государства она вскоре была снова налажена. Как и раньше, главным товаром был шелк; шелковыми тканями платили налоги, ими одаривали послов и монархов, покупали союзников, расплачивались с солдатами.
Кроме сведений разноязычных письменных источников о торговле Ирана своеобразными свидетельствами о ней являются глиняные буллы (ярлыки) с оттисками печатей, обнаруженные при раскопках городищ сасанидского времени. На буллах оттиснуты печати различных частных лиц, составлявших «торговую компанию», и, как правило, одна официальная печать (только с надписью, без изображения), принадлежавшая должностному лицу и удостоверявшая достоинство товара. Булла сопровождала тюк с товаром, служа гарантией, а после того как товар был продан — отчетным документом: печати, оттиснутые на булле, показывали, кому и какое количество долей прибыли следует получить.
Как и в парфянский период, в сасанидскую эпоху известны крупные международные торговые рынки. Но международная торговля была тесно связана с политикой: медь и железо считались «стратегическим товаром», и византийские императоры запрещали продавать их персам.
Религия Ирана.
В сасанидский период зороастризм становится государственной религией. Свидетельством этому является принятый Арташиром I после коронации новый, зороастрийский, царский титул — «Поклоняющийся (Ахура-)Мазде...»—и основание им «царского» (коронационного) храма огня, ставшего общегосударственным святилищем. В это время Арташир сосредоточил в своих руках не только гражданскую и военную, но и религиозную власть. В списках его двора нет титула «верховный жрец», как нет его и в списках двора его наследника Шапура I. Первоначально зороастризм сасанидских монархов отражался в их официальных памятниках лишь посредством титулатуры и символов. Зороастризм раннесасанидского времени был сходен с его формами в парфянсспорно существенную роль играл культ не только Ахурамазды, но и Анахиты, в то время преимущественно богини войны и победы, и культ бога Митры. Несколько позже большое значение приобрел и культ самого Арташира I, храм которого в гроте Накш-и Раджаб долго почитался.
Все это было фоном деятельности первого реформатора сасанидской религии — жреца Картира, карьера которого началась, вероятно, в последние годы царствования Арташира I. Тогда он имел скромное звание хербед — нечто вроде учителя при храме, знакомящего будущих жрецов с зороастрийским ритуалом. Картар возвысился при Шапуре I, который поручил ему организацию зороастрийских храмов и жреческих общин в Иране и в завоеванных областях. Заняв выдающееся положение в государстве, став духовником внука Шапура I, Варахрана II (276—293), который занял престол Ирана при его активном содействии, затем «владыкой» храма Анахиты в Стахре, родовом святилище Сасанидов (и до и после него жрецами здесь были сами шаханшахи Ирана), затем единственным толкователем «воли богов», вершителем судеб всего государства, Картир, уже глубокий старик, вероятно, был убит при очередном государственном перевороте.
Его жизнь и деяния по созданию государственной религии и организации церкви и провозглашенная им «исповедь веры» изложены в надписях самого Картира, где он молит богов, чтобы они дали ему возможность объяснить «живущим», в чем состоит божественное воздаяние праведникам, чтобы боги открыли ему «существо» ада и рая, чтобы с божественной помощью Картир показал, «каких божественных дел ради, что именно сделано, чтобы для них (т. е. для «живущих») все эти дела стали бы твердо установленными». Далее Картир подробно рассказывает о том, что с помощью богов он (вернее, его «двойник»-душа) якобы совершил путешествие в потусторонний мир к престолу Ахурамазды в сопровождении персонификации зороастрийской веры — Наиблагороднейшей Девы. У некоего золотого трона происходит пир, и здесь же находятся весы (на них божество Рашну взвешивает добро и зло). Здесь же находятся души праведников, достигшие этого почета благодаря исполнению определенных ритуалов и исповеданию определенных религиозных догматов. Отсюда, совершив ритуальную трапезу, эти души (в том числе и «двойник» Картира) проходят по мосту Чинват в рай.
Таким образом, Картир считал себя пророком, подобным Заратуштре. Вот как завершается текст его надписей: «...и тот, кто эту надпись увидит и прочтет, тот пусть по отношению к богам и владыкам станет благочестивым и справедливым. И также в этих именно молитвах и догматах, в делах религиозных и вере, которые теперь установлены мной для жителей этого земного мира, пусть он станет более твердым, а другие (молитвы, дела .и веру) — пусть не исповедует. И пусть он знает; есть рай и есть ад, и тот, кто избрал добро, пусть попадет в рай, а тот, кто избрал зло, пусть в ад будет низвергнут. И тот, кто избрал добро и неуклонно следует по пути добра, бренное тело того человека достигнет славы и процветания, а душа его достигнет праведности, чего и я, Картир, достиг».
Картир был не только создателем первого канона государственной религии, но еще более политиком. В своих надписях он пишет об основных итогах своей деятельности по созданию государственной религии: «И от шахра к шахру, от области к области, по всей стране дела Ормизда (Ахурамазды) и богов возвысились, и вера и маги получили по всей стране великое господство... И Ахриман (Ангхро Манью) и дэвы получили великий удар и мучение (?), и вера Ахримана и дэвов отступила из страны и была .изгнана. И иудеи, и буддийские жрецы, и брахманы, и назареи (по-видимому, гностическая секта мандеев.—В. Л.), и христиане... и зиндики (== манихеи) были разбиты, а изображения (их) богов разрушены, и убежища дэвов (= ложных богов) были разрушены... И от шахра к шахру, от области к области многие... храмы были основаны...» (далее перечисляются области, захваченные войсками Шапура, где насильственно насаждался зороастризм).
Картир проводил свою реформу в весьма напряженной обстановке — при дворе Шапура I во время его коронации был принят еще один пророк и создатель собственной религии — Мани, пропаганда учения которого была разрешена по всему Ирану. Это было вызвано прежде всего тем, что завоевания Сасанидов открыли для Ирана новые идейные горизонты: христианство, гностические учения, неоплатонизм, древневосточные космогонические и космологические идеи, различные толки зороастризма, иудаизм. Возможно, что именно политический расчет создать идеологическую основу власти не только в Иране, опираясь на такую веру, которая могла бы всюду стать популярной, заставил Шапура принять Мани и разрешить пропаганду его учения. Обрывки когда-то обширной манихейской литературы и произведения противников манихейства дают нам представление об учении весьма сложном и очень противоречивом. Применив сирийский алфавит для записи религиозных текстов на среднеперсидском языке, Мани особенно подчеркивал, что его учение в отличие от учения зороастризма записано самим пророком и поэтому едино. Но на самом деле манихейство было разным в разных странах. Принцип веры заключался прежде всего в том, что она должна быть понятной «в любой стране, на любом языке». Но вскоре вера Мани обрела повсюду собственную судьбу. В Месопотамии манихейство успешно соперничало со многими гностическими школами; например, оно было похоже на учение маркионитов, которые, как и манихеи, утверждали, что кроме бога, творца телесного мира, мира зла и скверны, есть еще более высокий бог, проявляющий себя в благости и доброте. В учении Мани можно было найти идеи, сходные с идеями неоплатоника Плотина; манихейские книги много говорили и о Христе. Главная проблема, которая ставилась Мани, одинаково волновала тогда и гностиков и христиан: в мире существуют добро и зло, ибо он создан из двух начал; высший бог не мог создать зла в мире, значит, он не создал и мира. Материя существует помимо бога, а человек — это «смесь материи и сияния горнего света». В зороастрийской среде учение Мани тоже казалось знакомым. Верховное божество манихейского пантеона выступало под именем Зрвана — Божественного Времени, почитавшегося в некоторых зороастрийских толках, а первым, вступившим в бой с силами тьмы, был Ормизд, т. е. Ахурамазда. Но зороастризму было чуждо отрицание возможности участия человека в конечной победе добра над злом.
Так же как и в христианстве, иудаизме и зороастризме, в учении Мани содержалась идея Страшного суда, идея прихода мессии; последователи Мани признавали Христа, Будду, Заратуштру. Сам Мани писал об этом так: «Мудрость и (добрые) дела неизменно приносились людям посланниками бога. Раз они были принесены в Индию, через посланника, именуемого Буддой, другой раз — в Иран, через посредство Зардушта (= Заратуштры), другой раз — в страны Запада, через посредство Иисуса. В настоящий последний век написано вот это откровение в страну вавилонскую и объявилось пророчество в лице моем, Мани, посланника бога Истины». По учению Мани, основное в человеке — даже не душа, которая, как и весь мир, порождена злом, а «искра божьего света», и задача истинного праведника — способствовать ее освобождению. Этого можно достичь лишь крайней степенью аскетизма. Истинный праведник, кроме того, должен поститься определенное количество раз в году, исповедоваться главам общин, заботиться об «избранных», т. е. о религиозных наставниках. «Избранные» должны воздерживаться от некоторых видов пищи, соблюдать обет безбрачия, не должны даже касаться руками всего «тленного и злого». Их задача—молиться за свою паству, за то, чтобы души попали в «царство света», пройдя предварительно целый цикл превращений, являясь на земле снова и снова, пока наконец сами не станут «избранными». Основной акцент учения Мани — крайний пессимизм, отрицание любых активных действий (кроме проповеди учения), замкнутость и обособленность (последователь учения, например, не должен делать добра никому, кто «против священного долга»). В III в. учение Мани возбуждало в Риме и в Иране интерес горожан и простого народа, но преимущественно все же образованных людей, потому что тогда эта вера была еще во многом философией. Громадное значение для распространения манихейства в это время имела гибкость организации его адептов и в особенности хорошо поставленная пропаганда. На востоке Ирана при жизни Мани действовали двенадцать проповедников его идей; в Мерве, тоже при жизни Мани, существовала большая манихейская община, многочисленные общины были в Месопотамии.
Стройная замкнутая структура общин последователей учения Мани, таинственность мистических обрядов, изучение «гороскопа, судьбы и звезд», слава манихеев как превосходных врачей, знающих самые сильные заклинания,— все это привлекало к ним и тех, кому не было дела до «познания сущности бытия». Но разные школы и секты манихеев развивали свои особые идеи, во многом отличные от первоначальных. Западные общины манихеев были особенно близки к иудео-христианам, на Востоке они ближе смыкались с различными неортодоксальными сектами зороастризма.
В хаосе различных вероучений, сект и школ эпохи падения эллинизма шли поиски единого «религиозного языка», напряженная борьба, ценою больших жертв подготовившая почву для успеха «великих религий». Но именно зороастризм как религия, традиционная для Ирана, мог скорее всего занять в переработанном виде место идеологического фундамента централизованного государства, и поэтому увлечение манихейством Шапура I и части иранской знати было лишь эпизодом. Во вновь завоеванные области вместе с сасанидскими войсками шли и зороастрийские жрецы Картира.
Судьба «пророка» Мани была трагична. Он был казнен через несколько лет после смерти своего царственного покровителя; его учение было объявлено вреднейшей ересью, и, несмотря на отдельные благоприятные для манихеев обстоятельства, члены этой секты (зиндики) вынуждены были действовать тайно.
Манихейство — одно из тех учений, которые Картир называл «верой дэвов». Другим учением, стоявшим в оппозиции к зороастризму, но гораздо более распространенным, было христианство (в надписях Картира «назареи и христиане»). Христианские общины (часть из которых затем оформилась в епископства) появились в Иране в начале III в. Их роль в жизни империи особенно усилилась в IV в., когда было основано много новых христианских общин по всему Ирану вплоть до Мерва. Сасанидские монархи преследовали христиан, исходя из принципа, который поздние авторы приписывают Шапуру II: «Они населяют нашу землю, но разделяют чувства императора, нашего врага».
В 484 г. сирийская церковь в Иране официально приняла несторианское вероисповедание, в византийском православии считавшееся ересью, и порвала с византийской церковью. Кроме того, в Иране и особенно в Закавказье (в Армении и Алвании), был распространен монофизитский толк христианства, который в Византии также считался еретическим. В конце V в. несториане и монофизиты были легализированы иранским правительством.
Громадная роль Картира при дворе первых сасанидских монархов привела к тому, что государство быстро шло к теократии. Молодой шаханшах Варахран II полностью находился под влиянием Картира и его партии, провозгласившей даже доктрину «идеального государя». Согласно этой доктрине, государь должен быть религиозен, всегда доверять своему духовному наставнику, действовать согласно догматам веры. Но переворот Нарсе (293 г.) привел, в частности, к реставрации династийного культа — жрецами Анахиты снова стали сами повелители Ирана, и в Парсе на рельефе в Накш-и Рустаме Нарсе венчала на царствование эта богиня. «Реставрация» подвела итог. и напряженной борьбе различных придворных групп и жречества, разгоревшейся вокруг концепции власти царя царей,— вновь возобладала идея единства «светской» и «духовной» власти шаханшаха.
Новая реформа зороастризма, предпринятая главным жрецом страны (магупатом) Атурпатом Михраспанданом, являлась результатом этих событий и также сопровождалась разного рода «чудесами». Ее существо в формулировке зороастрийских жрецов мало отличалось от реформы Картира: действуя по приказу Шапура II, Атурпат «очистил от скверны и наново возродил древнюю веру», проведя новую кодификацию «Авесты».
Имя Атурпата — одно из самых почитаемых имен в позднезороастрийской традиции, а имя первого реформатора, Картира, не упоминается ни в одном религиозном сочинении, ни в одной исторической хронике, ни в одном преданий. Для жрецов позднезороастрийского периода такого человека не существовало — его место занял мифический Тусар, абстрактный- «идеальный религиозный подвижник», всю свою жизнь якобы посвятивший собиранию и изучению разрозненных остатков «Авесты» и прославленный в позднесасанидском сочинении «Тусар-намак» (не ранее VI в.), наполненном его скучными проповедями, оправдывавшими любое деяние шаханшаха.
Реформа Атурпата прежде всего коснулась магу стана — зороастрийской церкви. При дворе шаханшахов появляются несколько магупатов различных областей Ирана, а сам Атурпат получает титул магупата магупатов (по аналогии с титулом «царь царей»). О некоторых новшествах, введенных Атурпатом, можно судить по косвенным данным. Так, например, не случайно в это время и в религиозном искусстве, и в литературе становится популярным олицетворение божества «царской предназначенности» и символа царского благополучия — Хварены: в силу ряда политических причин именно в IV в. сасанидские шаханшахи стали возводить свою генеалогию к древним царям ахеменидского времени «Дариям» (случайные сведения о которых сохранила традиция) и «Кейанидам» (т. е. Кавианидам, полумифической династии царей, известной из «Авесты»). В созданном в это время варианте «Карнамака» («Книги о деяниях Арташира I»—романа, где говорилось о приходе к власти династии Сасанидов) «царская Хварена» в образе барана сопутствовала первому сасанидскому шаханшаху.
В IV в. по всему Ирану распространяется и новый тип зороастрийских храмов — открытые со всех четырех сторон павильоны (так называемые «четыре арки»), совершенно непохожие на традиционные храмы позднеахеменидской и раннесасанидской эпох.
Позднесасанидская держава.
В V в. в Иране завершается установление раннефеодальных социально-экономических отношений и возрастает политическое могущество земельных магнатов. Следует лишь вкратце упомянуть об историческом эпизоде маздакитского движения и о последнем возвышении централизованной сасанидской монархии.
После поражения шаханшаха Пероза в борьбе с эфталитами (484 г.) его сын Кавад остался у них заложником. Когда же преемник Пероза был ослеплен и низложен знатью, заговорщики возвели на престол Кавада, прибывшего с эфталитскими отрядами. Умный и тонкий политик, Кавад ясно сознавал опасность оказаться марионеткой в руках сильных вельмож. Чтобы ослабить их, он, с одной стороны, организовывал придворные интриги, а с другой — пожелал воспользоваться демагогическими лозунгами жреца одного из зороастрийских храмов, Маздака, который в то время начал проповедовать свое учение. В нем было сравнительно мало нового. Религия, к исповеданию которой призывал Маздак, была, разумеется, зороастризмом, но с добавлением некоторых идей из проповедей Мани и неортодоксальных школ зороастризма. В отличие от манихейства, однако, Маздак призывал к активным действиям верующих для окончательной победы «царства света» (порождением «царства света» признавалась, в частности, и «сильная и разумная» царская власть). Подлинное царство «силы и разума», по этому учению, должно быть построено на всеобщем равенстве и уравнительном распределении жизненных благ и должно наступить в ближайшее время. По-видимому, самого Маздака прежде всего интересовали вопросы веры, участия зороастрийских жрецов в политической и экономической жизни страны, влияния верховного жреца на шаханшаха, характера центральной власти. Но новое религиозное учение в условиях феодализации общества, крупных неудач во внешней политике, голода, неурожая стало идеологическим знаменем открытого восстания крестьян и городской бедноты.
Сделав Маздака своим ближайшим советником и пожаловав ему титул верховного жреца, Кавад хотел воспользоваться его авторитетом и абстрактными призывами к общему благу и равенству, чтобы нейтрализовать оппозицию при дворе и среди духовенства. Для него это было временной политической акцией, направленной на ослабление позиции крупных вельмож, превратившихся к тому времени почти в независимых правителей в своих землях, и получение широкой опоры у азатов и служилой знати. Но вскоре движение уже нельзя было втиснуть в рамки контролируемого процесса. Лозунг об уравнении собственности у богатых и бедных, возможно, был лишь «революционной интерпретацией» в низах зороастрийских формул о духовном равенстве, но он пользовался большой популярностью, и сторонники Маздака получили на время безраздельную власть в стране. Размах движения потребовал консолидации сил знати. В 496 г. царский совет сместил Кавада с престола и заточил его в тюрьму. На престол Ирана был возведен брат Кавада. Однако, бежав из тюрьмы, Кавад опять получил помощь у государя эфталитов, на дочери которого он был женат, и в 499 г. при поддержке эфталитских отрядов снова занял престол Ирана. Но в новых обстоятельствах он не мог уже поддерживать маздакитов. Широкие реформы налогообложения, объявленные Кавадом (их провел в жизнь его сын Хосров I), откололи от крайних маздакитов мелких землевладельцев. За прошедшее десятилетие мелкопоместная аристократия заняла ключевые позиции и в армии, и в администрации и могла стать сильной опорой центрального правительства. Кавад отходит от маздакитов. В 528 г. после диспута между зороастрийскими жрецами и Маздаком последний был признан «отступником от праведной веры», схвачен и казнен. Его последователей ждала жестокая кара(Роль Маздака как политического главы широкого народного движения должна быть отделена от его роли реформатора зороастризма. Поздние источники, несомненно, сильно искажают учение Маздака. Это, вероятно, касаетея и «общности женщин» — одного из наиболее распространенных обвинений против маздакитов Возможно, какие-то попытки изменить сложное сасанидское брачно-семейное право были истолкованы как «проповедь разнузданности» Сам Маздак считал, что восстанавливает первоначальное учение Заратуштры.).
С подавлением движения маздакитов процесс феодализации Ирана можно считать законченным. Закреплению нового социально-экономического порядка, прежде всего в интересах мелкой феодальной заати, служила сильная централизованная царская власть, установившаяся при последних Сасанидах и направленная на подавление сепаратизма крупных феодалов. Как на всем Ближнем Востоке, в Иране средневековье наступило в результате внутренних процессов.
Последние завоевания Сасанидов. Южная Аравия.
Дальнейшая история сасанидского Ирана выходит за рамки эпохи древности. Скажем о ней лишь вкратце. Годы правления последних Сасанидов казались временем небывалого процветания державы. Сын Кавада Хосров I провел решительные меры по упорядочению всей государственной, военной и налоговой системы и, казалось, вновь создал централизованную империю. Около 570 г. персы завоевали Йемен на Аравийском полуострове и обеспечили себе господство на морских путях в Красном море.
Завоевание Южной Аравии вовлекло в орбиту мировой истории еще одну, до той поры почти совершенно изолированную цивилизацию.
Классовое общество и государство самостоятельно возникли на юго-западе Аравии, на территории современных Йеменской Арабской Республики и Народно-Демократической Республики Йемен, еще во второй половине II тысячелетия до н. э. Это была цивилизация южноаравийских семитских племен (отличных по языку от арабов), распространившаяся в I тысячелетии до н. э. и на территорию Африки (совр. Эфиопию)(Не смешивать с древней Эфиопией-Нубией, расположенной в совр. Республике Судан). Два фактора определили своеобразие этой культуры: положение на перекрестке торговых путей, связывавших Средиземноморье с Восточной Африкой и Индией, и большая отдаленность от всех других государств. Здесь была создана высокая техника ирригации, основанная на системе плотин и бассейнов и приспособленная к местным условиям: отсутствию постоянных источников и осадкам, выпадающим дважды в год в дождливые периоды. Соседство скотоводческих арабских племен способствовало возникновению обмена на границе оседлой и кочевой зон. Особое значение в экономике Южной Аравии получили производившиеся здесь благовония, высоко ценившиеся во всех древних странах. Культура благовоний стала основой сказочных богатств, заслуживших Йемену прозвище «Счастливой Аравии». До наших дней среди песков сохранились развалины дворцов и храмов, плотин и целых городов. Известны бронзовые и каменные скульптуры и рельефы, тысячи надписей на камне и бронзе, нанесенные особым письмом, которое восходит к общему с финикийским алфавитом предку. Они — практически единственный источник по истории древнего Йемена, так как археологические раскопки здесь почти не производились.
В древней Южной Аравии существовало много государств; наиболее значительные — Саба', Ма'ин, Катабан, 'Авсан и Хадрамаут(Ранняя социальная организация древнего Йемена обнаруживает параллелизм с «домовыми» государствами Шумера III тысячелетия и государствами Сирии и Палестины II тысячелетия до н. э. Государство сохраняет внешние формы племенной организации, приспособленные для нужд классового общества. Верховным органом управления был совет старейшин, объединявший законодательные и административные функции. Верховные правители—мукаррибы формально были племенными магистратами, несшими строго определенные и ограниченные хозяйственные, религиозные и политические функции. Должность царя была временной магистратурой для ведения войны или проведения реформы. В IV в. до н. э.— I в. н. э. власть царей резко усиливается, они освобождаются от опеки совета старейшин; территориальное деление преодолевает племенные связи. Города-государства объединяются крупными централизованными царствами). Ма'инские купцы доходили до Египта, Газы (в Палестине) и даже до греческого острова Делос. В I в. до н. э.
Маин был поглощен Сабейским, или Савским, царством(Саба', самое известное из южноаравийских государств, существовало с конца II тысячелетия до н. э. Царица Савская упомянута в Библии как современница палестинского царя Соломона (X в. до н. э.).). Еще одно государство, 'Авсан, держало в своих руках морскую торговлю с Африкой и, по-видимому, с Индией.
В I в. до н. э. начинается возвышение нового государства — Хымьяра, занимавшего юго-западную оконечность Аравии и монополизировавшего морскую торговлю. В течение II и III вв. н. э. идет борьба между несколькими южноаравийскими династиями в пределах Саба' и Хымьяра. Активное участие в борьбе принимает царство Аксум (в Эфиопии). С IV в. Хымьяр постепенно охватил всю территорию Йемена. Около того же времени начинается процесс феодализации, сопровождавшийся проникновением в Южную Аравию соответствующих идеологий: христианства и иудаизма. В их взаимодействии складывается особая неопределенно-монотеистическая религия. В конце V в. Южная Аравия включается в борьбу великих держав — Византии и Ирана — за господство на торговых путях из Индии и Китая; христианство и иудаизм становятся знаменами враждующих политических группировок, ориентирующихся на Византию и Иран. Опорой Византии становится Аксум, в то время как Хымьяр ориентируется на Иран. Ожесточенные хымьяро-эфиопские войны VI в. привели к распаду хымьярского государства и к завоеванию Йемена сасанидским Ираном(После мусульманского завоевания в первой половине VII в. древняя южноаравийская цивилизация прекратила существование. Южноаравийские народности на территории Аравийского полуострова, если не считать небольших остаточных этнических групп, вошли в состав арабского народа. Часть племен, переселившихся еще задолго до начала нашей эры—возможно, еще со II тысячелетия до н. э.— в Африку, дала начало ряду народностей современной Эфиопии.).
Сасанидским войскам сопутствовали громкие победы и на западе: полководец Хосрова II (591—628) захватил в 605 г. византийскую часть Армении и всю Месопотамию, угрожал Константинополю, а в 614 г. другой полководец Хосрова овладел Иерусалимом и захватил главную христианскую святыню — часть креста, на котором, по преданию, был распят Иисус. В 618 г. персидская армия переправилась в Африку и оккупировала Египет. Однако успехи вскоре сменились поражениями. В союзе с хазарами византийский император Ираклий вновь завоевал Закавказье и подошел к сасанидской столице Ктесифону. В 628 г. Иран и Византия заключили очередной «вечный мир». Расшатанное внутренними смутами, дворцовыми переворотами и борьбой партий, резкими противоречиями между крупной феодальной знатью и центральным правительством, сасанидское государство еще поражает блеском своего двора, еще гордится величием своей культуры, но уже бессильно сдержать натиск соседей. После смерти Хосрова II обострилась борьба придворных партий, судьба престола решалась евнухами и жрецами, а чаще — солдатами шахской гвардии. В стране началась хозяйственная разруха, отдельные правители вели самостоятельную политику. Началось массовое вторжение арабов-мусульман, которым феодальные войска Ирана не смогли противостоять. Битва у Нехавенда (642 г.), где был разбит последний Сасанид, Ездигерд III, окончательно решила судьбу Ирана.
Культура Сасанидского Ирана.
Выше уже говорилось о реформах зороастризма, проведенных Картиром и Атурпатом. Уже к позднесасанидской эпохе относится введение так называемого авестского алфавита, созданного специально для записи зороастрийских религиозных текстов. Это дало возможность главному жрецу Ирана при Хосрове I, Вех-Шапуру, с комиссией жрецов — знатоков «Авесты» предпринять письменную новую кодификацию священных текстов, язык которых давно уже был не понятен никому, кроме жрецов. Записанная новым алфавитом «Авеста» была разделена на 21 наск (часть)(Помимо богослужебных текстов «наски» включали в себя ныне не сохранившиеся разделы о мироустройстве, предсказания конца мира, разделы по истории, толкования законов, выдержки из древних мифов и эпосов. Здесь были использованы работы греческих и индийских философов, математиков, медиков, астрономов и астрологов, обычно переведенные с сирийского в V—VI вв. Сверх дошедших до нашего времени четырех «насков» самой «Авесты» о позднем зороастризме и позднесасанидском обществе мы знаем из судебника VI (?) в. н. э,— «Сборника тысячи судебных решений», из позднезороастрийских нравоучительных и религиозных сочинений, из сообщений мусульманских авторов.) и в важнейших частях переведена с древнего языка на среднеперсидский язык эпохи Сасанидов. Перевод был абсолютно дословным: каждое авестское слово переводилось соответствующим среднеперсидским. В результате был получен столь сложный и темный по смыслу текст, что он потребовал подробнейшего комментария—зенда («разъяснения»), хотя иногда вставшие в тупик комментаторы вынуждены были писать: «мне это неясно». Тогда же был создан словарь авестских слов с их переводом на среднеперсидский.
Сасанидское искусство возникает как бы внезапно. В царствование пяти первых шаханшахов в различных районах Парса было создано тридцать громадных скальных рельефов. На них, а также на монетах, резных камнях-печатях и серебряных чашах за какое-то десятилетие сформировались новые для Ирана каноны «официального портрета» царей, вельмож и жрецов, каноны образов основных зороастрийских божеств — Ахурамазды, Митры и Анахиты. В сасанидском искусстве заметно влияние Кавказа, Средней и Центральной Азии, а его влияние, в свою очередь, ощущается на обширной территории от Атлантики до Китая.
Копирование ахеменидских персепольских дворцов или использование в строительстве отдельных фрагментов их каменного убранства свидетельствует о попытке подражания великим памятникам прошлого. Но, быть может, и о сознательном стремлении подчеркнуть преемственность власти над Ираном говорит создание одного из первых сасанидских религиозных комплексов — Накш-и Рустам в царской святыне ахеменидской эпохи. Под гробницей Дария I и рядом с гробницами других ахеменидских царей помещены восемь сасанидских рельефов, представляющих сцены божественного венчания на власть Ахурамаздой основателя государства Арташира I, Анахитой — его внука Нарсе, триумфа над римским императором Шапура I и несколько других триумфальных сцен. Некоторые из олицетворении различных зороастрийских божеств, распространенные в искусстве Ахеменидов, были перенесены в сасанидское искусство. Среди них — крылатые быки, крылатые и рогатые львы, грифоны, львы, нападающие на быка, и др.
Не меньшим, чем вклад Ахеменидов, был вклад искусства парфян и восточноримских провинций. Рельефы парфянской эпохи отражают, в сущности, те же идеи, что и рельефы сасанидских шаханшахов: они также прокламировали законность династии и победы царей.
Влияние искусства восточноримских провинций наиболее ярко отразилось в Бишапуре, городе, построенном Шапуром I руками римских пленных. Мозаики, украшавшие пол парадного зала дворца, выполнены в сирийско-римском стиле, их сюжеты те же, что и на современных им мозаиках Антиохии. В сохранившихся частях, исполненных, видимо, сирийскими художниками, представлены портреты актеров и театральные маски, танцовщицы, музыканты, цветы, фрукты. Вероятно, персы хотели изобразить один из самых значительных зороастрийских праздников — осенний праздник Михраган, и, быть может, потому их выбор склонился к сюжетам, связанным на Западе с дионисийским культом. На части металлических изделий и сасанидских печатей также изображаются такие «западные» персонажи, как эроты, пегасы, сфинксы, которые включены в зороастрийскую религиозную иконографию.
Захват восточных территорий в конце IV в. не мог не повлиять на сасанидскую идеологию, религию, искусство — ведь речь шла о «священных зороастрийских землях», где Заратуштра проповедовал: свою веру Кави Виштаспе — царю из династии Кавианидов. Приблизительно в IV в. создается новая династийная доктрина — сасанидские монархи связывают себя с династией Кави Виштаспы, повышается интерес к легендарным частям «Авесты» и эпосу и в искусстве Ирана появляются изображения древних царей-героев и всадники-змееборцы, сражающиеся с ахримановскими чудищами — драконами.
Из разного рода источников известно около сотни названий различных религиозных, литературных и научных произведений сасанидской эпохи; несколько десятков сасанидских книг разных жанров было переведено на арабский, а затем и на новоперсидский языки в эпоху средневековья. Именно с такими переводами и переложениями позднейшей эпохи чаще всего приходится иметь (дело современным ученым. Здесь трудно различить наслоения разного времени, учесть смешение разных стилей и жанров (при переводе со среднеперсидского языка создавались обычно своего рода «своды» или «компендиумы»). Несомненно существование эпоса, наполненного квазиисторическими именами царей, героев и целых династий. Этот жанр литературы был неразрывно связан с религиозными сочинениями, но, по-видимому, не соприкасался с реальной историей, о чем свидетельствует хотя бы то, что генеалогия династии не простиралась далее ближних предков Арташира I.
В раннесасанидских надписях упоминается о «государственных записях, постановлениях и сборниках», которые велись при каждом сасанидском царе. Эти документы были, видимо, чем-то вроде «разрядных грамот», но, возможно, включали в себя и описание основных событий царствования того или иного шаханшаха. Однако это не были летописи, а скорее нечто вроде манифестов. К IV в. восходит первое достоверное свидетельство о беллетризации и объединении их в своды с определенным сюжетом, перенесенным, как правило, в глубокую древность. В середине IV в. секретарь Шапура II Хорбуд перевел на греческий язык произведение некоего Абарсама — своего современника, которое называлось «Правдивое слово». Это был первый вариант «Книги о деяниях Арташира, сына Папака». В нем генеалогия династии простиралась до Ахеменидов («Дариев»)(О «Дариях» в сасанидское время было, по-видимому, известно не из подлинной исторической традиции, а из какого-то извода позднего греческого «Романа об Александре».— Примеч. ред.). Это первый известный нам «исторический» официозный роман. В IV—V вв. были составлены восточноиранские эпические циклы, повествующие о мифических «первых правителях». В это же время распространяются среднеперсидские переводы старых парфянских «исторических» поэм, таких, например, как «Воспоминание о Зарере», где рассказывается о битве иранцев за веру Заратуштры с их извечными врагами — «турами» (в сасанидском варианте они названы хионитами).
|
