Со дня убийства С.М. Кирова прошло больше 70 лет, а тайн вокруг его персоны еще больше прибавилось. Имя его, данное при рождении, так нигде и не упомянуто, национальность - словно отсутствует вообще, место рождения весьма условно. Родители С.М. Кирова - вовсе не те, что даются в советской прессе. Опять же, страшная беднота и несчастное детство пламенного трибуна революции - всего лишь пропагандистская сказка.

Музей С.М. Кирова в Санкт-Петербурге, государственное учреждение, в вопросах о происхождении героя всей экспозиции уповает на методички советского периода и книжные публикации. Последняя толстая книга А. Кириллиной "Неизвестный Киров" (Изд. дом "Нева", М., изд-во "ОЛМА-ПРЕСС" 2001, 543 с.) повторяет неверные сведения об отце, матери, бабушке. Приводятся ссылки на исследователей: Н.А. Ефимова и С.С. Синельникова, утверждавших, что отец С.М. Кирова - пьяница и пропойца, уехавший на заработки и пропавший без вести. Только это не тот человек - не отец, а специально выдуманный персонаж для запутывания истины.

СКАЖИ, КТО ТВОЙ ДРУГ?

Эта поговорка дает ключ к пониманию сути.

Был у Кирова друг детства, родившийся тремя годами позже него и живший на улице Ручейный Двор в Уржуме. Он стал литератором и биографом Кирова. Это Авель Юдович Цухлы (1889-1928).

Авель Цухлы был большим любителем шахмат, очень общительным и добрым, обладал разносторонними способностями.

Он опубликовал о своем друге детства несколько материалов, сначала в уржумской газете "Лыко" в 20-х гг., затем в московском журнале "Заграничный Крот", в редакции которого работал.

На шахматном поприще у него было много встреч с интересными людьми того времени. Особенно Абель Цухлы сдружился с Николаем Викторовичем Подвойским, им было о чем поговорить и они часто ходили друг к другу в гости. Подвойский, пожалуй, знал о Кирове и его детстве больше всех в стране. Неожиданная смерть Николая Подвойского от руки грабителя 25 июля 1928 года сильно потрясла впечатлительную натуру Абеля Цухлы, и он скончался через 3 дня, т. е. 29 июля 1928 года. Киров посещал его могилу в Уржуме.

ПО ЦЕПОЧКЕ В ЛЕНИНГРАД

Бывая в Ленинграде, Николай Подвойский играл в шахматы со своим фронтовым другом Рихардом Ивановичем Метсом - военным разведчиком в Первую мировую, военным юристом, энциклопедистом, знатоком языков и заядлым шахматистом.

Рихард Метс (1899-1942) невольно усвоил все сведения от своего друга. По привычке разведчика анализировал и сопоставлял многое в вопросах политического быта тех лет. С именем С.М. Кирова в семье Р.И. Метса отметились самые негативные вехи. Это годы 1935-й, 1937-й, 1938-й. И 1948-й - для вдовы, Эрминии Метс, а годы с 1958-го - для их сына Андрея Метса, нашедшего следы разрушительной деятельности С.М. Кирова, непосредственно руководившего сносом исторических памятников в 1930 году.

МАЛЬЧИК НЕ ИЗ УРЖУМА

Есть местечко северо-восточнее города Уржума. Это - Гесченшиха, место поселения общины компактного проживания беженцев из Крыма и Южной Украины, спасавшихся от Крымской войны в 1854 году. По вероисповеданию - это иудаисты. В Гесченшихе, в семье служащего полиции Мирона Ефимовича Кострикова (1863-1919) родился сын (27 февраля) 12 марта 1886 г. Младенцу дали имя Сроль и пышно справили обряд обрезания 17 марта. Мать, Шафия Исааковна Кострикова, урожденная Этрек-Менсинская ((19)2 сентября 1866г. - (29)11 января 1897 г.), была слаба здоровьем и скончалась 20 лет от роду, когда сыну было всего 10 месяцев. Семья проживала в доме Этрек-Менсинских на Таршрукской улице местечка Гесченшиха.

Дед Сроля - земский врач и владелец аптеки в Казани Исаак Тмивянедкевич Этрек-Менсинский. Бабка по материнской линии - Даларокифия Фатеевна Этрек-Менсинская, урожденная Мивцорская.

Отец - М.Е. Костриков происходил из семьи потомственных служащих полиции. Семья жила в Уржуме на улице Килтомяшской, 14, в собственном 3-этажном доме из 10 комнат. Отец Мирона - Ефим Злягляюцихович - урядник полиции; мать - Элгедема Хаймовна, урожденная Алмитюха, вела домашнее хозяйство; второй сын, Афанасий, - писарь в полиции; дед - Злягляюцих Агеевич, коренной крымчанин из города Реутов-Икерманский (1799-1891). Вот родственники Сроля Кострикова.

Далее людская молва свела Мирона с молодой вдовой. По большому счёту - разведённой в Уржумской городской управе по факту ухода на 25 лет по рекрутскому набору ее гражданского мужа Шолкяра Арделикова. Екатерина Кузьминична Арделикова, урожденная Шряпова, - мещанка. Из рода купеческого, имела трехлетнюю дочь Анну и жила в доме матери и бабки на северо-западной окраине Уржума (дом купца Эдвина Мисурова).

Отец Екатерины - Кузьма Фролович Шряпов, купец, умер, а мать, Нина Эдвиновна, урожденная Мисурова, вышла замуж за Эразма Александровича Бецко, уржумского лавочника, в 1878 году. Через два года Нина Эдвиновна овдовела, унаследовав капитал в 3 тыс.рублей золотом.

Через две недели вдовства состоялось знакомство Мирона с Екатериной в присутствии семейства Этрек-Менсинских и ближайших соседей. Для всей Гесчиншихи это было событием. Екатерина охотно приняла роль приемной матери, да и еще с Мироном в придачу. Поселились у Екатерины в доме, построенном ее дедом, купцом Эдвином Ивановичем Мисуровым. Мальчика сразу стали называть Сергеем, собирались крестить. На этой почве возникли некоторые противоречия со стороны семейных кланов Этрек-Менсинских и Костриковых. Купеческая сторона оказалась тверже и непреклоннее. Интеллигентная элита сдалась, во имя дальнейшего благополучия младенца.

Крещение состоялось (3)16 марта 1888 года в Казани в церкви Святого Духа. Воспреемниками при крещении были: Афанасий Костриков, мещанин, писарь полицейского участка (и местный цадик); Меланья Мисурова, крестьянка, приемная прабабка младенца Сергея Мироновича Кострикова. Выезд в Казань позволил избежать местечковых пересудов.

Мирон и Екатерина поженились, оформив свои отношения в Казанской городской управе (22/5 декабря 1888 года). Свадьба проходила в доме родственников Этрек-Менсинских на Минеро-Нулокшной улице, 10.

Большой кирпичный дом был известен в Казани как Дом Мивцорских. Сережа Костриков рос в хороших условиях и при надежной опеке многочисленных родственников. У него имелись три бабки, одна прабабка, два деда и один прадед, одна сестра, но, конечно, главнее были мать и отец. Каждая сторона родственников старалась выработать у ребенка каноны своего бытия. Это был самый ответственный период формирования и становления личности мальчика.

Развод Мирона и Екатерины произошёл через год после женитьбы. Неожиданно тихо и мирно в Казанской горуправе развод был узаконен (27)10 января 1890 года. Дело житейское, тонкое.

Екатерина Кузьминична Кострикова родила дочь (2)15 ноября 1889 года, которую Мирон не признал своей. Он ждал дочь и имя давно определил: Елизавета. Вышло не совсем по его помыслам. Он ушел из этой семьи. Ушел мирно, с достоинством. Мирон Ефимович Костриков ушел в свой родительский дом на Килтомяшной, 14, в Уржуме, где его с пониманием встретили.

Другая сторона родственников восприняла происшедшее с Мироном со свойственным религиозным осознанием событий. Глава семьи - врач Исаак Тмивяндкевич Этрек-Менсинский до конца жизни способствовал материально своему внуку Сролю-Сергею. Его жена, Даларокафия Фатеевна, урожденная Мивцорская, потеряв единственного ребенка, дочь Шафию, до кончины своей заботилась о судьбе внука.

В доме Екатерины Костриковой все шло своим чередом. Дочь Елизавету крестили (10)23 января 1890 года в той же уржумской церкви, Фразино-Яковлевской, в которой крестили Анну. Крестными стали: Кузьма Волков и Меланья Аптубгапа, сестра Кузьмы, будущего третьего мужа Нины Эдвиновны. Настоящий отец Елизаветы долго был тайным любовником Екатерины - Теймур Щофашаев, рослый дюжий татарин из Казани. Мирон тоже был рослым, но сухопарый и щуплый. Екатерина Кузьминична Кострикова своих сводных дочерей зарегистрировала на общую фамилию и отчество Мирона. Все семейное благополучие, мир и спокойствие всегда обеспечивала бабка Екатерины Меланья Авдеевна Мисурова, урожденная Жолова, дочь священника церкви села Залазино Глазовского уезда Вятской губернии. В селе было две церкви, и отец ее, Авдей Степанович Жолов, служил в честь иконы "Утоли моя печали".

Там же в церковной книге запись о ее рождении в 1825 году и о муже Иване Пантелеймоновиче Мисурове, и даже об отце мужа, Пантелеймоне Трофимовиче (1748-1850), служившем по лесному делу. Жоловы и Мисуровы - свободные крестьяне.

Свободные крестьяне! ВОВСЕ НЕ КРЕПОСТНЫЕ, как пишется в советских источниках. И нет там фамилии Костриковы. Там российская глубинка, а Костриковы происходили с юга Украины, где исстари селились российские евреи. Фамилия Костриков - не от слова "кость", но от КОСТ (КОСТрица, КОСТрицкий, КОСТкин и всем известное - холоКОСТ). Это замечание имеет значение для дальнейшего осмысления событий.

Приемная мать Сергея Кострикова страдала наследственной слабостью легких, она умерла от туберкулеза в середине марта 1894 года, когда стояла слякотная холодная погода. Дети остались с бабкой Ниной Эдвиновной, ставшей Волковой, и прабабкой Меланьей Авдеевной Мисуровой. На известной публикуемой фотографии 1901 года Меланья Авдеевна сидит в окружении своих правнучек Анны и Елизаветы, и рядом стоит Сергей. Для Сергея - это прабабушка, причем не родная, но никак не "бабушка" С.М. Кирова, как ее трактуют в официальной печати и "подают" в музеях.

В учебе Сергей Костриков преуспевал, он вовсе не был бедным несчастным мальчиком, таким приютским, как живописуют в книгах. Да, он получал помощь. В музее С.М. Кирова и в книгах показано: в 1901 году - 65 руб., в 1902 году - 55 руб., в 1903 году - 60 руб. Это помощь от земства и общества, правильно, только 70 лет утаивалось, что земский врач, законный дед, свой обет выполнил, и адвокатская контора отца, и купеческая среда Уржума также заботились о Сергее Кострикове.

Отец С.М. Кирова - Мирон Ефимович Костриков - не пропал без вести и не опустился, как настойчиво уповают полит-пиарщики, наделившие к тому же Мирона отчеством "Иванович". Мирон Ефимович не уронил чести своего рода и фамильной профессии. Юридическое образование и служба в полиции обеспечивали ему благополучие и уважение в Уржуме. Он женился в 1901 году, имел троих детей, был примерным семьянином. 21 февраля 1919 года М.Е. Костриков БЫЛ РАССТРЕЛЯН ЧК, устроившей в Уржуме облаву на служащих царского режима.

Разумеется, такой факт был неугоден режиму советскому. Сын сделал вывод, и его следует понимать, дабы не поддаться поверхностному осмыслению событий.

...ЛЕТО 1934 ГОДА

Лазарь Моисеевич Каганович серьезно встревожился неожиданным арестом своих братьев. В полночь 30 июня 1934 года на их квартиры явились агенты НКВД и увезли в неизвестность. Ближайший друг в политической элите - В.М. Молотов посоветовал обратиться к С.М. Кирову, как второму значимому лицу в стране после самого Сталина. К тому же Киров, как известно, имел хорошие отношения со всеми деятелями революции из еврейской элиты: Троцким, Зиновьевым, Каменевым, Ярославским, Дзержинским, Менжинским, Володарским, а с Мешиком и Володзимирским вообще был в ладу. (От ред.: Мешик и Володзимирский расстреляны в 1956 году по делу Л.П. Берии).

Конфиденциальная встреча состоялась 24 июля 1934 года. После полуночи С.М. Киров подъехал в коричневой эмке к площади Воровского. Шофер машины Э-2-38-91 Эзят Рялихшин - татарин из Казани, заметил нервозность шефа, вышедшего наружу. Минут через десять Киров вернулся недовольный чем-то. На другой день в конце рабочего дня на кремлёвском дворе, по пути к машинам, Каганович приблизился к Кирову - и опешил, а Киров отмахнулся. То было 25 мая, а 26 июля С.М. Киров подал заявление на отпуск.

В первой декаде августа Киров уехал на юг. В книге А. Кириллиной приводится письмо Кирова от 16 августа 1934 года, где он пишет об отдыхе и лечении. Письмо из Сочи.

Л.М. Каганович так и не получил от С.М. Кирова никакой поддержки, хотя при ночной встрече на квартире попытался поговорить как еврей с евреем.

* * *

...В начале 80-х годов 20-го века Каганович распродавал предметы домашнего скарба, и на его квартире бывали коллекционеры, музейные искусствоведы, старые, потрепанные и "ощипанные" номенклатурщики. Вообще, его по-человечески жалели.

Братьев, старшего и младшего, расстреляли в московских тюрьмах - и, как гласила молва, в пятницу, в полдень, не дав дождаться пятничной вечерней молитвы. Это случилось в третьей декаде августа 1934 года. Греом Моисеевич Каганович - брат старший, и Энзоних Моисеевич - брат младший, не имели никакого отношения к политике.

От сталинской репрессивной натуры никто в правительстве не ждал пощады. Каганович и Молотов укрепились в своей дружбе и обрели еще одного сторонника. Георгий Максимилианович Маленков предложил "ход конем", из чего явствовало: "Киров - не наш человек, Киров - опасен для всех нас...", - возможно, это дословное изречение. Г.М. Маленков сообщил, что есть арестованные москвичи: Юрий Николаев и Михаил Николаев. Им ничего не инкриминируют, но у них в Ленинграде есть родственник, который наводил справки о них.

Молотов предложил надежного товарища из числа спецов международного сыска - болгарина по происхождению Авдея Циганева. А. Циганев прибыл в Ленинград в конце ноября 1934 г. по командировке как снабженец. Он посетил в Смольном кабинет 80, где располагался заведующий отделом материального снабжения Павел Романович Яковлев. Циганев заходил к нему неоднократно, но на самом деле это была разведка. Киров был в этот период в Смольном. Авдей Циганев поселился в закрытой спецгостинице НКВД на бульваре Профсоюзов, 19, на втором этаже в комнате 13. Только на третий день он позвонил по телефону Ж-7-49-57 на квартиру Леонида Васильевича Николаева, договорился о встрече.

В это время Л.М. Каганович уже получил от родственника на Украине собранную им по знакомым и родным сумму в 96 тысяч рублей. Своих сбережений Каганович не имел и гордился этим, как и тем, что не имел псевдонима, в отличие от некоторых в правительстве. Родственника звали Геяцх Юхелуф. (Умер в концлагере "Бабий яр" в 1942 году от болезни печени и занесён педантичными немцами в учётную ведомость). Присланные деньги нужны были для компенсации морального ущерба арестованным Николаевым.

Артистический дар дипработника наркоминдел А. Циганева возымел быстрый результат. Леонид Николаев и без того был обижен на власть и был в ярости за арест дяди Юры и племянника Миши. 30 ноября общение Циганева с Леонидом Николаевым было последним.

Авдей Циганев (1911-1952), он же в разных делах: Вибнеев, Тимофеев, Мовоцкий - тонкий театрал, любитель сценического искусства. Он работал в жизни, как на сцене, получая моральное удовлетворение. Знание нескольких языков позволяло ему появляться в разных странах, ловко "играть" на своего заказчика.

Идея Маленкова-Кагановича-Молотова реализовалась 1 декабря 1934 года в 14 часов 38 минут в коридоре Смольного. Киров - убит, убийца - Л.В. Николаев арестован. Этот факт всем известен.

Но кому известно, что В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, 1 декабря 1934 года, в 19 часов в Москве были выпущены из тюрьмы Николаевы: Юрий Васильевич и Михаил Климентьевич, родные дядя и племянник Леонида Васильевича Николаева, отдавшего добровольно свою жизнь за любимых родственников?

...Вот и все о том времени! Никто в правительстве не решался проводить детальное расследование. Для острастки расстреляли безвинных 103 человека. А ларчик просто открывался. И к тому же жив еще Михаил Климентьевич Николаев (1921), выкупленный с дядей своим из застенков НКВД не только деньгами, сколько жизнями других людей. Здравствует в Подмосковье и Эзят Рялихшин - шофёр С.М. Кирова.

Такова страшная государственная тайна, которой уже исполнилось семьдесят лет.

История имеет продолжение, и в том же городе на Неве.