Почти все оппозиционные организации России являются в той или иной форме националистическими (кроме, разумеется, либералов-западников). Тем не менее, очевидны отличия между национализмом, видящим миссию русского народа в создании континентальной империи, и национализмом, выдвигающим проект русского этнонационального государства ("Русской республики"). Именно вторую форму национализма мы имеем в виду, говоря о радикальных националистических движениях.

Существует три основных разновидности радикально-националистических организаций:

Военизированные националистические организации, копирующие идеологию и атрибутику европейского неонацизма.

Военизированные националистические организации, основанные на идеологии православного фундаментализма.

Невоенизированные националистические организации, ставящие своей целью приход к власти или влияние на власть.

Первая и вторая разновидности не ставят целью приход к власти и реализацию каких-либо политических программ. Это скорее клубы по интересам, где единомышленники могут собраться и провести время. Часто они используют шокирующую символику (например, свастику), которая отталкивает посторонних, но привлекает заведомо "своих". Такие организации, конечно, выигрывают за счет сплоченности (если уж кто-то в них оседает, значит этот человек полностью разделяет все цели и принципы организации), но не имеют политической перспективы. Каждая из них, разумеется, может рассчитывать на некоторое количество сторонников. Но ни одна не сможет выйти за пределы этой узкой группы, расширить свою социальную базу.

Сначала бросим беглый взгляд на различные нацистские организации. Их символы, политические традиции, к которым они обращаются, сама идеология являются полностью чуждыми русскому массовому сознанию. Расизм, превосходство по крови – чисто европейская идея, более того – идея, характерная исключительно для англо-саксонской и германской идейных традиций (и нехарактерная, скажем, для Испании и Италии). Расистская идеология чужда массовому сознанию русских, в котором присутствует напряженное сознание собственной глобальной миссии и нет представления о других этносах как о "низших" (те, кто придерживается иной точки зрения, могут сравнить почти полное уничтожение англосаксами коренного населения Северной Америки и "покорение" русскими Центральной Азии). Из-за своей чуждости нацистская идеология привлекает людей либо очень молодых (лет 14-18), которые еще не вросли в национальную традицию, либо крайне отчужденных от общества и намеренно его эпатирующих.

Радикальный национализм, связанный с православным фундаментализмом, также не сможет рассчитывать на привлечение многочисленных сторонников. Фундаменталисты, как правило, придают большое значение соблюдению православных обрядов и посещению церкви. Большинство населения России, при горячей идеологической приверженности православию, воспринимает как чуждый институт даже Русскую Православную Церковь, не говоря уже о более экзотических вариантах, которые часто предпочитают фундаменталисты: единоверие, Русская Православная Церковь За Границей и т.д. Впрочем, фундаменталистских националистических организаций не так уж много: православие все же универсальная религия, и этнонационализм не является центральным элементом идеологии фундаментализма.

При всей своей ограниченности, военизированные организации всегда смогут рассчитывать на определенное количество сторонников, так как предоставляют молодежи возможности для занятий спортом, изучения боевых искусств и т.д.. Разумеется, количество их потенциальных участников невелико. Не все молодые люди согласятся носить форму и маршировать, даже в обмен на бесплатные спортивные занятия. Однако при отсутствии альтернатив практически вся молодежь из небогатых семей, в принципе не возражающая против военизированной деятельности, оказывается обреченной на сотрудничество с националистами. Таким образом, у последних всегда будет определенная ресурсная база.

Тем не менее, в обозримом будущем военизированные организации могут полностью эту базу исчерпать: все, кто в принципе заинтересован в подобной деятельности, вступят в одну из групп и дальнейшее расширение влияния станет невозможным (разумеется, периодически будет происходить ротация: одни уйдут, другие придут, но в целом количество членов не вырастет). Впрочем, радикальные военизированные организации вряд ли нуждаются в широкой массовой поддержке, так как у них обычно нет четких идеологических программ. Они вообще не предназначены для участия в политической жизни. Функция этих организаций – поддержка более крупного и менее радикального движения, для которого они станут боевыми отрядами.

Что касается невоенизированных организаций, имеющих идеологические программы и надеющихся прийти к власти, массовая поддержка необходима им как воздух. Они должны уметь привлечь к себе не маргиналов и радикалов, а самые широкие слои населения. Парадокс заключается в том, что радикально-националистические движения и партии, похоже, не ставят перед собой задачу завоевания массы. Их лидеры полагают, что к власти можно прийти, если индоктринировать своей идеологией правящую элиту. Такая позиция вполне объяснима, учитывая сложившуюся в России политическую систему, из которой активность масс до самого недавнего времени просто выпадала. Широкое использование на выборах "политических технологий" и "административного ресурса" создали ложное впечатление, что собственно народ и его предпочтения вообще не имеют никакого значения в борьбе за власть. Однако все попытки "перевоспитать" элиту пока заканчивались одним: элита использовала тех, кто пытался реализовать за ее счет свои цели.

Сражаться с элитой на ее поле бессмысленно. Она неизбежно победит и использует националистические лозунги для собственного укрепления (сделав их идеологическим "пряником" для масс, дополняющим "кнут" административного давления). Многие идеи этнонационалистов уже давно эксплуатируются элитой (например, антимигрантские чувства), но она никогда не пойдет на полную реализацию националистического проекта. Наивно надеяться на полный и искренний переход элиты на позиции этнонационализма в том виде, в каком их формулируют радикалы. Все идеологи, пытавшиеся пойти по этому пути, потерпели неудачу. Им удалось повлиять на отдельных представителей элиты – как правило, на ее слабые звенья, то есть людей, чья принадлежность к элите находилась под вопросом. Тем, кто действительно принимает решения, идеологические советчики не нужны. Они и сами разберутся, что им делать.

Еще одна слабая сторона большинства радикально-националистических организаций – чрезмерное внимание к "программам", к планам действий после прихода к власти. Наличие особенно подробной "программы" иногда подается как преимущество данной организации. На самом деле, чтобы прийти к власти, совершенно необязательно иметь точную программу. Большинство крупных политических трансформаций ХХ века совершалось политическими силами, программы которых включали множество требований и обещаний, иногда взаимоисключающих. Эти программы имели одну-единственную цель: привлечь как можно больше потенциальных сторонников. Иногда настоящая программа становилась известной только после прихода к власти. Самое важное, таким образом, не разработать программу, а завоевать массовую поддержку – иначе даже самая лучшая программа так и останется на бумаге.

Помимо этого, детальные программы ведут к частым расколам (дьявол, как известно, прячется в деталях). Бесконечное дробление радикально-националистических организаций – плохой для них знак. Перспективное движение не дробится, а объединяется с разнообразными союзниками и попутчиками – со всеми, кто только может принести ему дополнительную массовую поддержку. Легкость дробления ведет к сектантству, к превращению политических движений в клубы по интересам. В результате у существующих этнонационалистических движений нет необходимой гибкости, чтобы найти себе союзников, не говоря уже о попутчиках.

Большая проблема радикальных националистов в последние годы – их крепнущая связь с родноверческим (неоязыческим) движением (странно, что одновременно некоторые националисты прямо-таки одержимы идеей "респектабельности"). В краткосрочной перспективе участие родноверов может принести радикально-националистическим движениям некоторую пользу: это, как правило, люди активные и нонконформистски настроенные, не боящиеся эпатировать общество. Однако количество потенциальных родноверов ограничено. Даже если все они, поголовно, присоединятся к националистам, это не будет означать массовой поддержки.

Речь меньше всего идет о личных религиозных убеждениях националистических лидеров и активистов. Они могут верить в то, что им нравится; но если они хотят завоевать массовую поддержку в России, им следовало бы всячески затушевывать свое родноверие и исповедовать вместо него воинствующее православие. При этом вполне допустимо комбинировать православие с язычеством, утверждать, что язычество – истинное православие и т.д. В свое время именно эта тактика стала одной из составляющих успеха Русского Национального Единства. Главное, чтобы слово "православие" было крупными буквами написано на знамени движения. В конце концов, большинство населения России не настолько хорошо знакомо с православием, чтобы отличить националистическую версию от канонической. Однако то же самое большинство убеждено, что только православие – истинно русская религия.

Болезненной проблемой для националистических организаций является выстраданная ими идея Русской республики, которая предполагает разрыв с двумя идеологическими традициями. Во-первых, это отказ от идеи империи, от восстановления СССР; более того – это распад России. Пусть даже взамен предлагается предъявить территориальные претензии к бывшим советским республикам: Латвии, Казахстану и т.д. Это вовсе не послужит усилению русского этнонационального государства, но еще больше ослабит его, так как никаких ресурсов для присоединения соответствующих территорий у России нет и в ближайшее время не появится. Во-вторых, это отказ от идеи славянского братства. Русский этнонационализм, несмотря на хорошие контакты с единомышленниками в Белоруссии и на Украине, характеризуется враждебным отношением к идее славянского единства. Обе традиции являются исторической частью русского массового сознания и чтобы их оттуда изъять, националистам потребовались бы десятилетия пропаганды с использованием всех ресурсов государства.

Все перечисленные недостатки присущи и одной из самых известных радикально-националистических организаций, ориентированных на легальную борьбу за власть – Национально-державной партии России. Хотя некоторые аналитики высоко оценивают перспективы этой партии, НДПР в ее нынешнем виде – с двумя сопредседателями и двумя мало связанными частями, исповедующими совершенно разные идеологии – является неустойчивым образованием. Раскол между Союзом Офицеров и собственно НДПР может произойти в любой момент, после чего присоединение каких-либо союзников станет практически невозможным. Да и откуда эти союзники могут взяться, если резерв "бесхозных" националистических организаций (вроде местных отделений РНЕ) НДПР уже исчерпала; остальные, даже если присоединятся к ней, особого прироста не обеспечат. После того, как руководство НДПР демонстративно отреклось от Бориса Миронова (как раз когда у него начались неприятности) – как будто раньше не имело представления ни о его взглядах, ни о манере поведения – найдется не так уж много охотников на роль "сопредседателей". Что тогда останется от НДПР? Собственно Национально-державная партия со всеми слабыми сторонами, присущими радикально-националистическим организациям, и соответствующими туманными перспективами.

Вывод, таким образом, можно сформулировать следующим образом: в настоящий момент в России нет радикально-националистических организаций, способных обеспечить себе массовую поддержку и хотя бы на шаг продвинуться к завоеванию власти. Более того, сама специфика данной идеологии делает появление такой организации в обозримом будущем маловероятным.